Иван говорил, убеждал в чем‑то царя и сам себе не верил, хотелось ему закрыть рот обеими руками и бежать прочь из страшного дворца. Вот. только Светлояра не давала покоя, все вставала в памяти, все улыбалась загадочно.
— Ну а раз достанешь — значит, и беспокоиться не о чем. Так и порешим: тебе — Светлояра‑царевна, мне — огнецветка. Эй, там! — Царь снова хлопнул в ладоши. — Где вы запропали? Убирайте со стола, готовьте царю постель да гостя в особую светелку отведите!
Вбежал красный кафтан, поклонился царю в пояс и занялся столом. Царь, снова подобревший, махнул Ване рукой:
— Ты, Иванушка, не печалься да раньше времени не горюй, утро вечера мудренее. Пока спи‑отдыхай, а уж с утра, солнышку поклонившись да благословения моего спросивши, — в путь‑дороженьку снаряжайся. И смотри, помни о моих словах: добудешь птицу — отдам Светлояру в жены, а не добудешь…
Елисей не договорил, зевнул и степенным шагом пошел из залы куда‑то во внутренние палаты. А Ваню бережно подхватили под руки два могучих молодца в платьях из зеленого бархата с частыми узорами, подхватили и повели в отведенную ему светелку.
— Постель твоя, — делано улыбаясь, пробасили хором оба, — вода для умывания, рушник чистый. Если в баню захочется или там до ветру — мы тут рядом, покажем, что да как.
С этими словами царевы слуги откланялись и вышли вон. Ваня остался один. Сел на краешек кровати, посидел немного, подумал. В голову лезла какая‑то ерунда, мысли путались, наскакивали одна на другую. Вот только Светлана сейчас вырисовывалась четче некуда — как живая, вставала перед Ваниным внутренним взором, улыбалась, манила, звала.
Иван встал и пару раз прошелся по комнате до окна и обратно. Окно стоило того, чтобы обратить на него особое внимание — было оно в резной раме, начиналось чуть ли не у самого пола, сужалось кверху и, несмотря на летнюю пору, все было покрыто ледяными узорами. Чуть присмотревшись, Ваня понял, что это были искусные рисунки, нанесенные белой и голубой красками, и до того тонкая работа, что изумление брало.
На стене же напротив кровати висели картины, изображавшие охоту на медведей, сабли и даже целая шкура какого‑то страшного зверя. Несмотря на когтистые лапы, голову чудища венчали внушительного размера рога, посему с определением породы животного Ваня затруднился. И тут его внимание привлекло совсем другое.
Огромное овальное зеркало на стене отразило Ваню во весь рост, и в первый момент он не поверил, что видит самого себя. А удивляться было чему — за несколько дней, проведенных в другом мире, во внешности Вани произошли разительные перемены. Волосы отросли чуть ли не до плеч, даже не верилось, что еще неделю назад голова Вани не могла похвастаться пышной шевелюрой. Вечный его ершик из волос не пойми какого цвета превратился в густую гриву темно‑медовых кудрей. И на лице вместо двух белесых полосок непонятно как выросли густые темные брови, сросшиеся на переносице.
Да и сам Ваня преобразился до неузнаваемости. Грудная клетка расширилась чуть ли не вдвое, он сильно раздался в плечах, будто и ростом стал повыше. Ваня попрыгал на носках — правда, что ли, выше? Убедился, что рост остался неизменным, и слегка погрустнел. Уж лучше бы волосы покороче, зато росточку бы прибавить.
Замечтавшись, Ваня и сам не заметил, как прошла ночь. Первые птицы пробовали голоса, солнце еще не встало, но алые всполохи зари уже растянулись на востоке. Ложиться уже было бессмысленно, и он просто сидел на краешке кровати, обхватив колени руками. Вдруг раздался тихий стук. Ваня вскочил и огляделся. В окно бился белый лебедь, бился отчаянно, разбивая грудь о твердую слюду, теряя перья и что‑то крича на своем языке. Иван распахнул окно и впустил птицу в комнату. Лебедь сделал величественный круг по светлице, камнем упал на пол и обернулся царевной Велесной.
— Здравствуй, Ванечка!
Ваня крепко схватил ее за руку:
— Ты? Как же я тебе рад! Но как?
— Нет времени рассказывать, Ванечка! Отец мой порешил тебя погубить, с первыми лучами солнца придет за тобой палач!
— Но ведь Елисей сказал…
— Тогда сказал, а опосля мачеха приказала ему тебя со свету сжить! Собирайся, Ванечка, бежать нам надо!
Ване собирать было нечего, он быстро накинул плащ и вопросительно посмотрел на царевну:
— А как же мы выберемся из дворца?
Велесна улыбнулась:
— Нам поможет мой друг.
— Твой друг? А кто он?
— Да ты его знаешь, — царевна показала на небо, подернутое легкой утренней дымкой, — это же…
За дверью послышались торопливые шаги. Велесна изменилась в лице, схватила Ваню за руку.
— Быстрее! В окно!
Ваня не стал спорить и шустро взобрался на узенький подоконник, царевна, не отпуская его руки, перешагнула за окошко и замерла, ухватившись руками за ставню.
— Подожди маленько, Ванечка!
И в тот же миг взошло солнце. Велесна просияла:
— А вот и мой друг!
Ваня и дух перевести не успел, как вдруг оказался на горячей спине красного коня. Царевна камнем рухнула вниз, ударилась оземь и снова обернулась белым лебедем. Взмахнула широкими крыльями и полетела вслед за красным всадником. Иван сидел ни жив ни мертв, вцепившись обеими руками в гриву коня, напрочь позабыв о том, что не все кони в восторге от таких маневров.
— Тебя, знаю, Ваней зовут? — усмехнулся всадник. — Встречались уже как‑то, помнишь?
— Помню, — кивнул Ваня, чувствуя, что губы почти не слушаются, а руки немеют, — а как твое имя?
— Ярополк. А ты… — он не договорил и, развернув к себе Ивана, стал внимательно вглядываться в его лицо, — э‑э‑э… ты, я гляжу, совсем раскис, друг мой. Ну, это ничего, это пройдет. Держись только крепче, мой верный конь нас из любой беды‑напасти вынесет.
Ваня сонно кивнул, чувствуя, как проваливается в какую‑то красноватую зыбь. Его качало, словно на волнах, конь мчался по своему каждодневному пути, переплывал озера и речушки, порой по брюхо проваливался в болота. Наконец синим пятном вдали замаячил Горе‑лес.
На опушке Ваню поджидал Темнополк, у ног которого на расстеленном плаще крепко спала Яга. Спешились. Ярополк помог Ване сойти с коня и, поддерживая его рукой, осторожно усадил на краешек плаща. Послышался шум крыльев, на траву упал белый лебедь и обернулся Велесной, задыхающейся от быстрого полета.
— Ну, рассказывай, — шепотом спросил Ваню Темнополк, — что учудил?
Ваня, как мог, рассказал, стараясь ничего не упустить. Темнополк слушал, кивал. Потом спросил:
— И что же ты теперь намереваешься делать?
Иван пожал плечами. Сейчас ему хотелось только выспаться, ни говорить, ни думать не было сил.
— Как вижу, ничего, — вздохнул Темнополк, — тогда слушай, что я тебе скажу. Царское слово, даже такого царя, как Елисей, — закон. И раз уж он посулил тебе царевну Светлояру за птицу‑огнецветку, то, не тратя времени даром, собирайся‑ка ты в путь‑дорогу. Тут уж я тебе не помощник, надо самому действовать. И вот что…