Ваня развел руками и с надеждой взглянул на Весту. Та только хмыкнула:
— А чего ты на меня смотришь? Я второй раз лесовицу кликать не буду, она мне за дерево свое уши оборвет. На первый раз простила, на второй — и думать не моги.
— Что же делать? — испугался Иван, — Как нам поймать их? Ведь последний день остался! Веста, милая, как быть?
— Как быть, как быть, — раздраженно протянула волчица, — а я почем знаю? Мне‑то их точно нипочем не догнать, а как иным, не знаю.
— Мне тоже не догнать, — признался Пересвет. — Хранимир мой быстр, но не чета им.
— Так что же делать? — совсем запаниковал Иван.
— Не суетись, — поморщилась волчица, — дважды повезло — повезет и в третий раз. Кроме того, я тебе говорила, что пора самому действовать, а не на других надеяться.
— Да я… — начал Ваня, но оборвал на полуслове, поняв, что Веста права. — Пора.
— А раз пора, чего зря время терять? — весело сказал Пересвет. — В путь, друзья мои, и да поможет нам небо!
— В том смысле, что опять на авось понадеемся? — подозрительно спросила волчица.
Пересвет рассмеялся:
— А то!
— Эх вы, — покачала Веста головой, впрочем, уже беззлобно. Кивнула Ване: — Садись уж, богатырь великий!
Ваня сел. Поехали. Уже далеко за золотыми воротами Ване пришла в голову идея, которой он поспешил поделиться:
— А что если приманить их чем‑нибудь?
— Примани, — равнодушно сказала Веста, — только чем?
— А что, хорошая идея! — подхватил Пересвет. — Зачем их все время ловить? И правда, проще приманить, а там уже и брать голыми руками. В беге‑то с ними мало кто сравнится, а вот в хитрости поди не чета им.
— Ну, может, — неохотно согласилась волчица, — но как?
— Как… — Пересвет задумался и обратился к Ивану, — а правда, как?
— Я не зна… — совсем поник Иван, но вдруг спохватился и воскликнул, — солью! Лошади ведь любят соль, так?
Он вопросительно посмотрел на Пересвета. Тот кивнул:
— Любят, как не любить. Мой Хранимир за горстью соли не то что в конюшню пойдет самую захудалую, под седло к чужаку станет. Ну, с седлом, — он виновато похлопал коня, — это, пожалуй, я погорячился, а в общем, — очень любит.
— Так решено! — обрадовался Ваня. — Значит, соль?
— Значит, соль, — кивнул Пересвет. — Тогда возвращаемся?
— Возвращаемся, — твердо сказал Иван и наклонился к Весте. — Возвращаемся, да?
— Ну, если ты решил все‑таки испробовать собственные силы и методы, — хмыкнула волчица, — то, конечно, надо вернуться. В лесу да в поле соли днем с огнем не сыскать.
Она еще некоторое время дулась непонятно на кого, но Ваня по ее тону понял, что Веста уже не сердится, а, похоже, гордится тем, что он наконец решил действовать самостоятельно. Ваня даже покраснел слегка, но виду не подал.
Веста и Хранимир помчались обратно к золотым воротам. Стражник покосился на них с неудовольствием, еще бы, вот моду взяли: туда‑сюда ежечасно шастать! Чай, не проходной двор! Он проворчал что‑то, но наткнулся на такой зловещий взгляд волчицы, что предпочел оставить при себе все возражения.
В городе Веста уверенно повернула к небольшому рынку, состоящему из двух торговых рядов. В одной из тамошних лавок как раз продавали специи и соль. За прилавком стоял хмурый худющий мужичок в рваной рубахе. Пересвет купил у него два золотника соли, заплатил парой медных монет и пересыпал соль в переметную суму. Хранимир, почуяв лакомство, заворочал мордой. Пришлось и ему дать немного соли, которой Пересвет посыпал горбушку. Оказывается, не один только Ваня уносил хлеб из харчевни.
Двинулись обратно. В воротах стражник чуть не лопнул от злости, но опять сдержался и только громко чихнул.
— Кстати! — опомнился Пересвет. — Иван, а ты подумал, как мы будем коней искать? Ведь не почуют же они соль за версту!
— Э… — почесал затылок Ваня, — этого я в расчет не взял. То есть делай как хочешь, а догонять лошадок придется? Так ведь не догоним!
— Не догоним, — согласилась волчица, — я‑то точно. И пробовать не хочу.
— А может, попробовать? — робко предложил Ваня. — Что, если…
— Никаких если! — грубо оборвала его Веста. — Мне пары раз во как хватило, по самое по горлышко. Больше как‑то не хочется.
— Ладно, — вздохнул Иван и вдруг ясно понял, что надо делать. Опять, будто по мановению чьей‑то руки, страх отступил, осталась только решительность и отвага. — Пересвет!
— Что?
— Дай мне своего Хранимира. Я попробую поймать кобылиц.
— А зачем тебе мой конь? — не понял Пересвет. — Он не быстрее Весты будет, а что до того, чтобы лошадок ловить, и вовсе не справится. Ты лучше с Вестой уговорись как‑нибудь!
— Нет, только конь, — твердо сказал Ваня. — Дашь?
— Дам, конечно, мне не жалко, — улыбнулся Пересвет.
Он остановил коня, спешился и вопросительно посмотрел на Ваню. Тот слез с волчицы, погладил ее рукой, подошел к Хранимиру.
— Ну что, друг, — обратился он к коню, — со мной, что ли, поедешь?
Хранимир взбрыкнул, поглядывая на стоящего рядом Пересвета. Тот погладил его по холке:
— Терпи, брат. Чай, не на век расстаемся, на день только. Слушайся Ивана во всем, береги его да смотри не шали.
Ваня, похлопав коня, взобрался в седло. Еле усидел — до того высоким показался ему Хранимир, дух захватывало.
— Не упадешь? — с беспокойством спросила Веста. — Гляди там, поосторожней! Кобылицы, вестимо, на заповедных лугах пасутся, это к востоку отсюда. Ну, ни пуха! Пошел!
— До вечера! Ждите! — крикнул Иван и ударил Хранимира пятками.
Тот заржал и, встряхнув головой, стремглав помчался на восток.
— Осторожнее, — прошептала Веста, глядя ему вслед. — Как думаешь, Пересвет, справится?
— Справится, куда денется, — усмехнулся он, — нормальный мужик, не богатырь, конечно, но и не размазня. Он тебе друг?
Веста потупилась. Помолчала, наконец ответила неохотно:
— Друг.
Больше она не сказала ничего, и Пересвет, поняв, что лучше не лезть с расспросами, пошел по тропинке вдаль. Волчица постояла, подумала и тихонько затрусила за ним.
Тем временем Ваня мчался по ржаному полю. Ветер бил в лицо, седло казалось жестким и неудобным, Хранимир скакал так, что Ивана подбрасывало вверх.
— Полегче! — попросил он коня, но тот, будто нарочно, свернул на какую‑то непроходимую тропку, где проваливался чуть ли не по колено, и то и дело норовил сбросить Ваню на землю. Иван же снова почувствовал в себе прилив непонятных сил и рявкнул, что было мочи: