Шли часы. Алекс слышал шум, доносившийся снизу, и подозревал, что все обитатели замка набились в кухню и ужинают между вертелами и разделочными столами. Однако Глинис все еще не показывалась. Но, по крайней мере, она не попыталась уйти.
Алекс вылил остатки виски из кувшина в свой кубок и осушил его. Может быть, Глинис уже сожалеет о своем резком суждении, и это было бы правильно. Но она женщина гордая, возможно, томится у себя наверху, собираясь с силами, чтобы принести извинения.
Он готов их выслушать.
И он устал ждать развязки этой трагикомедии. Алекс решил, что сейчас же поднимется в спальню, и они уладят свои разногласия. Он поднялся по лестнице, подошел к двери спальни и повернул ручку. Но когда он толкнул дверь, она не открылась. Он потряс ручку, все еще не веря, что Глинис могла это сделать. Она закрыла проклятую дверь на засов!
— Глинис! — закричал Алекс, стукнув по двери кулаком. — Сейчас же открой дверь своему мужу!
— Уходи!
Сквозь дверь голос Глинис звучал глухо.
— Ты об этом пожалеешь, клянусь!
Алекс никогда не выходил из себя, но сейчас его обуял такой гнев, что его затрясло. Громыхая по ступенькам, он бросился вниз, схватил со стены топор и так же быстро взлетел по лестнице обратно к двери спальни.
— Не подходи к двери! — крикнул он.
Крак! Он взмахнул топором с такой силой, что удар отдался в его руках. Глинис не завизжала, что доказывало, что в ее жилах лед, а не кровь.
Крак! Крак! Крак! Алекс испытал удовольствие, вымещая свою злость на двери. Наконец доски с треском подались, он просунул руку в дыру и отодвинул засов. Потом пинком распахнул дверь с такой силой, что она ударилась о стену.
Картина, конечно, на загляденье.
Его жена сидела на сундуке, скрестив руки на груди. Перед ней стоял несправедливо оскорбленный муж, разгневанный мужчина с топором в руках, а она взирала на него с таким видом, будто ей нечего бояться. Ей, конечно, ничто не угрожало, но могла бы для приличия казаться испуганной! Неужели она его совсем не уважает?
Он пересек комнату и остановился перед Глинис, нависая над ней. Его грудь вздымалась, в ушах звенело. Единственным признаком того, что вид разгневанного воина произвел на Глинис хоть какое-то впечатление, было чуть дрогнувшее левое веко.
— Ты больше не будешь запирать от меня дверь спальни, — твердо заявил Алекс.
Глинис оставалась такой спокойной, что дальше некуда.
— Я тебя предупреждала, что не буду делить с тобой постель, если ты заведешь другую женщину, — сказала она.
— А я тебе обещал, что не заведу другую женщину, и я этого не сделал.
— И ты ждешь, что я тебе поверю? — Глинис встала и сжала опущенные руки в кулаки. — Мужчина вроде тебя может сказать все, что угодно.
— Мужчина вроде меня? — медленно повторил Алекс. Гнев сдавил ему горло, и слова давались ему с трудом. — Что именно ты хочешь этим сказать, Глинис Макнил?
— Я имею в виду мужчину, чьи слова ничего не значат. Мне нужно было выйти замуж за Д’Арси. Вот это человек чести, он бы остался верен своим обетам.
Алексу показалось, что его голова сейчас взорвется. До этой минуты он считал, что Д’Арси уже поведал ей о своих истинных намерениях.
— Может быть, я теперь воспользуюсь его предложением, — сказала Глинис.
— Что-о? И станешь его шлюхой? Потому что Д’Арси предлагал тебе именно это. Он бы не принес тебе брачные обеты, как я.
Как ни был Алекс оскорблен и разгневан, он даже сейчас не стал бы говорить Глинис об оскорбительном предложении Д’Арси. Но он не был уверен, что она не отправится искать этого пошлого француза по всей Шотландии.
— Нет, у Д’Арси были благородные намерения, — возразила Глинис.
— Дурочка, что ты говоришь?! У Д’Арси есть жена во Франции!
Глинис растерянно заморгала, ее рот приоткрылся, потом она тихо прошептала:
— Этого не может быть.
Ее разочарование было очень заметно, и это ранило Алекса до глубины души.
— Да, у твоего Белого рыцаря есть законная супруга, вероятно, какая-нибудь титулованная дама, — процедил он. — И если бы она приехала к нему в Шотландию, это самое благородство, которое ты так высоко ценишь, заставило бы его отослать тебя прочь. Он, понимаешь ли, посчитал бы неприличным оскорбить жену, держа в доме любовницу.
Глинис тяжело опустилась на сундук.
— Французы обращаются со своими внебрачными детьми не так, как мы, горцы, — продолжал Алекс. — Возможно, Д’Арси считал бы делом чести содержать отпрысков, которых ты могла бы ему родить. Он бы, конечно, никогда не признал их своими детьми, не позволил им ступить на порог его дома и оскорблять своим присутствием законных наследников.
Алекс видел по ее глазам, что она потрясена, но ее потрясение было ничто по сравнению с болью, которую испытывал он.
— Я много чего натворил в этой жизни, за что должен держать ответ, — сказал он. — Но в нашем браке неверной оказалась ты, а не я.
— Я? — Глинис хлопнула себя ладонью по груди. — Из нас двоих согрешила не я!
— Глинис, ты жила со мной, а впустила в сердце другого мужчину.
Теперь Алекс это понимал.
— Я не…
Но Алекс не желал выслушивать ее оправдания. Он перебил ее:
— Я обещал, что не возьму другую женщину, пока ты будешь делить со мной постель. Но у меня, как у всякого мужчины, есть определенные потребности, и если ты меня не примешь… — Он не закончил фразу, и эта недосказанность повисла в воздухе между ними. Потом он сказал: — Я знаю, как доставить женщине удовольствие в постели. — Он наклонился к Глинис. — Мне не составит труда найти тебе замену.
Алекс хотел, чтобы Глинис лежала и думала о том, что он в этот момент делит ложе с другой женщиной, заставляет ее стонать от удовольствия. Он хотел, чтобы она пожалела о том, что сделала, и позвала бы его обратно.
Он круто развернулся и ушел. Топор все еще был у него в руке.
Когда стемнело, Алекс пошел в коттедж навестить Шеймуса и Уну. Насколько он мог судить, они держались лучше, чем он. Спать в доме, где его люди будут делать вид, будто не замечают, что жена выгнала его из их общей спальни, Алексу не хотелось, поэтому вместо того, чтобы вернуться в замок, он спустился на берег, чтобы устроиться на одинокий ночлег в боевой галере.
Лежа и глядя на звезды, Алекс невольно вспоминал, как они ночевали с Глинис во время их поездки в Эдинбург. И как вышло, что они дошли до такого конфуза? Он думал, что его угроза пойти к другой женщине заставит Глинис броситься за ним. И то, что она не пришла, еще сильнее ранило его гордость.
Проснувшись утром, он сел на берегу и стал смотреть на море. На протяжении последних двух месяцев он трудился каждый день: перестраивал замок, обучал людей, отгонял от берегов пиратов, но сейчас ему не хотелось делать вообще ничего.