— Скорее! — Усик пихнул ее в будку с такой силой, что у Мэй перехватило дух.
Следом втиснулся Тыквер, а за ним и старик.
— Они всегда слишком тесные, — сказал Усик, продолжая рыться в карманах. — Ох!
Он посмотрел на пески, и его антеннки бешено закрутились. Мэй тоже взглянула в окошко. Буккарт, должно быть, летел с невероятной скоростью. Пыльное облако становилось все больше и больше.
— Проклятье! — Усик снова открыл дверь и протиснулся наружу. — Кажется, он был в другой мантии!
Он двинулся по длинному следу из одежды, который тянулся через пустыню обратно в город. Усик хватал то одну вещь, то другую и как угорелый выворачивал карман за карманом.
Кррак-крак-крак!
Мэй подвинулась к двери и выглянула. Теперь она хорошо различала на горизонте несколько черных точек.
— Усик, скорее!
Обернувшись, девочка увидела, как он поднял еще одну мантию и еще одну, и еще. Она перегнулась через Тыквера, который сидел скорчившись в три погибели, и опять выглянула из будки.
Буккарт приближался. Точки выросли и превратились в собак. Хотя до них оставалось не меньше мили, девочка уже поняла, что они огромны. Собаки были размером с лошадей, их глаза горели красным огнем, а со здоровенных клыков капала слюна. И все-таки псы почему-то пугали ее гораздо меньше, чем существо в черном фраке и цилиндре, которое летело за ними в санях и щелкало длинным черным бичом. Мэй окатила волна ужаса.
— Вот он! — вскричал Усик и полетел к будке.
При виде Буккарта и псов старичок на миг застыл. Его усы дрогнули. Он снова как угорелый метнулся к будке, залетел в нее и врезался в Мэй, ужалив ее уколами ледяных иголочек. Будка вздрогнула и начала заваливаться набок.
Теперь Мэй хорошо видела Буккарта и гигантскую воронку смерча, которая кружилась у него за спиной. Из-под цилиндра торчали седые пряди. Длинный подбородок выдавался вперед, заворачиваясь, точно крюк, а глаза были совершенно белые.
Мэй затошнило.
А потом у нее подогнулись колени, и Буккарт оскалился, обнажая острые зубы. Он поднес к голове странные узловатые пальцы и приподнял шляпу. Всего несколько мгновений отделяло его от Мэй.
Усик поднял жетон, нащупал прорезь и опустил его туда.
Щелк!
* * *
Часы в кабинете Усика пробили десять. Мэй стояла и смотрела, как двустворчатая дверца под ними распахнулась, оттуда выехали десять скелетиков, покружились десять раз и уехали обратно.
Девочка вернулась на кухню.
Как только телепорт доставил их на порог дома, Усик быстро затащил всех внутрь. Он сказал, что собаки теперь будут рыскать по всем домам в округе, а значит, нужно действовать быстро. Не прошло и нескольких минут, а Тыквер уже стоял с рюкзаком у входной двери. Усик настоял, чтобы они доверху набили свои сумки припасами. Он выдал им бездонную бутыль воды, несметное множество куличей и скелекрекеров, два последних жетона для телепорта, компас, который указывал только три направления: верное, неверное и для туристов, а еще — звездосвет, который выглядел, как обычный фонарик, и питался от космической пыли.
Поначалу Мэй была слишком напугана, чтобы слушать наставления Усика. Жуткий Буккарт все еще стоял у нее перед глазами. Ноги так и норовили подкоситься опять.
— А как быть с гулями, гоблинами и всеми остальными? — наконец спросила она.
Усик пожал плечами.
— Если гули тебя поймают, они выедят тебе кишки.
Услышав это, Тыквер затрясся как осиновый лист. Он стоял в дверях, прикусив все пять пальцев.
— Господин Усик, Буккарт… — Мэй хотела сказать, что боится выйти на улицу, зная, что где-то там находится он.
— …найдет тебя здесь, если не улизнешь вовремя, — закончил за нее старик. — Иди на север. Так ты попадешь к морю. По дороге тебе никто не встретится. К морю никто и близко не подходит. Но все равно держи ухо востро. Говорят, что даже в самом глухом углу есть шпионы, хотя, я думаю, эти слухи распускает Бо Кливил. А ты сделай дело и возвращайся. — Он повернулся к Тыкверу.
— А сколько идти до Грота Девяти Татей? — по-прежнему рассеянно спросила Мэй.
Старик пожал плечами.
— Я мало что знаю о местах за пределами Белль Морт. Может, неделю. А может, больше.
Они вышли из дома.
— Север там, — показал Усик. — Будьте осторожны. — Антеннки задумчиво качнулись. — Буккарт останется в городе и будет тебя искать, поэтому не приближайся к Белль Морт. Напиши мне, где бы ты ни оказалась. Удачи, Мэй!
Он крепко обнял ее.
— Надеюсь, ты узнаешь, как вернуться домой, к маме и коту.
Он глянул в сторону города и поспешил вернуться в дом.
Девочка и Тыквер переглянулись. Мэй попробовала собрать в душе всю смелость, на которую была способна. Потом поправила на спине рюкзак и посмотрела туда, откуда они прибыли. Даже маленький домик-улей казался уютным и знакомым по сравнению с тем, что ждало их впереди. Но оставаться было нельзя. Мэй набрала в грудь воздуха.
— Что ж… Если с места не двинемся, так никуда и не придем.
И они зашагали по песку: робкая, худенькая девочка с черными волосами и долговязый призрак, с головой, похожей на тыкву. За ними тянулась лишь одна цепочка следов.
— Есть хочется.
Мэй замедлила шаг и спустила рюкзак на землю. Без солнца в небе трудно было понять, долго ли они шли, но, по ее прикидкам, переход занял никак не меньше трех часов.
— Сколько мы уже топаем, как думаешь?
— Не знаю, но я совсем вымотался.
Последние несколько минут Тыквер плелся позади со страдальческим видом. Теперь призрак плюхнулся на воздух и завис над песком, скрестив ноги.
Мэй вздохнула. Толку от Тыквера было маловато. Она даже пожалела, что взяла его с собой, а не оставила в Белль Морт, но тут же пристыдила себя за такие мысли.
Девочка вытащила бутылку и потрясла ее. Из нее пили уже много раз, а уровень воды, как и обещал Усик, ничуть не понизился. Мэй все никак не могла в это поверить. Она сделала несколько больших глотков и прижала холодное стекло к потному лбу.
— Смотри! — сказал Тыквер, указывая на черную линию, которая вытянулась впереди. — Это оно?
— Не знаю.
Они прошли еще немного и через несколько минут оказались на берегу.
Водоем, лежавший перед Мэй и Тыквером, напоминал не столько море, сколько гигантскую масляную лужу, которая лениво раскинулась вдоль горизонта. Эта скользкая жидкость могла бы остаться после машины, только вот натекло ее так много, что конца и края было не видать. У Мэй в желудке шевельнулся противный ужас. Все, что попадалось ей на глаза до сих пор, излучало слабое свечение. Море оказалось полной тому противоположностью. Оно представляло собой абсолютное отсутствие света.