– Мне ничего не говорят, никогда… Я думала только… у Люкаса были другие женщины, но он никогда их не приводил сюда… Какая разница?! Он забрал меня у Монтойи, сказал, хочет, чтобы я была его женщиной, а сам обращается со мной как с сестренкой. А она… она смеется и говорит, что хочет видеть нас мужем и женой. «Почему не берешь Луз на прогулки верхом? Ты и Луз… Вы молоды, нужно веселиться… возьми ее с собой в Мехико…» Она так уверена в нем… А теперь вы здесь…
Неожиданно мне захотелось, чтобы все было как прежде, и я никогда не слышала ни столь откровенного диалога под окном, ни бесстыдно откровенной исповеди Луз.
Я твердо намеревалась оставаться только зрителем, а вот теперь сердце разрывалось от боли и жалости за девушку.
– Если они вам и не сказали ничего, могли бы сами понять, что я здесь вряд ли по собственной воле, – сухо объяснила я, внезапно вспомнив злобно-насмешливое замечание Хулио: «Такая нежная любовь между сыном и матерью!»
Но так могли разговаривать только любовники! Неужели эта непонятная напряженность между обитателями дома, странная недосказанность только потому, что все знали? Бедняжка Луз, такая глупенькая, влюбилась в человека, так сильно любившего свою мать, что для других женщин в его сердце не оставалось места.
– Значит, вы собираетесь выйти за Рамона? – с любопытством спросила Луз, хотя в глазах ее стояли слезы.
– Откровенно говоря, я предпочла бы сама выбрать мужа. Но будьте уверены, о Люкасе Корде я не думаю. Извините, Луз, но я не могу ни любить, ни доверять ему! Даже Хулио и тот лучше воспитан!
Но Луз, как ни странно, тут же бросилась на защиту Люкаса:
– Вы его не знаете. Я слышала, что говорят люди, но он добрый, и не его вина, что Илэна его околдовала! Хулио женат, а Рамон… тоже хороший, но ему далеко до брата! Именно Люкас нашел это место и привел всех сюда!
– Ну что ж, – спокойно заметила я, – если вы его любите, почему ничего не делаете? Почему позволяете так обращаться с собой? Илэна – привлекательная женщина и сильна, но вы не его мать, и если захотите…
– Вам не понять! – Луз, отвернувшись, бросилась на кровать. – Да и откуда вам разобраться?! Вы здесь не жили!
– Может, это вы жили здесь слишком долго. Иногда сторонний наблюдатель многое видит яснее, чем постоянные обитатели. Нельзя получить то, что хочешь, даже не пытаясь бороться. Я пробыла здесь всего несколько часов, но уже успела понять, что вы увлечены Люкасом, Рамон готов полюбить меня, а Люкас Корд видит только свою мать! – Луз испуганно встрепенулась, но я задумчиво продолжала: – Единственная загадка для меня – Хулио, но думаю, я и его скоро пойму.
– Как вы можете спокойно стоять и рассуждать обо всем этом?! – со слезами спросила Луз. – Я наблюдала за вами сегодня и видела, как легко вы можете подружиться даже с незнакомыми людьми… и рассердились, только когда Люкас сказал… Я подумала, что вам нравится Люкас и вы злитесь только потому, что он не обращал на вас внимания.
– У меня много причин сердиться на Люкаса, но только не эта. Я была бы гораздо счастливее, уйди он сразу же, как только пришел! По крайней мере была бы избавлена от необходимости терпеть его присутствие!
Я прикусила губу, чтобы не высказаться более откровенно – не было смысла злить Луз, гораздо лучше подружиться с ней. Мне может понадобиться помощь, потому что я была полна решимости покинуть долину, но не позволить принудить себя стать чьей-то женой по чужому выбору.
Луз выпрямилась, восхищенно глядя на меня:
– Я вас представляла совсем другой! Наверное, вы привыкли всегда поступать по-своему.
– Я всегда была независимой, а это не всем нравится. Но я привыкла реально смотреть на вещи, что и вам советую делать, если стремитесь добиться того, чего хотите.
– Все, чего я желаю, – выйти замуж за Люкаса! И уехать отсюда, все равно куда… Или даже… иногда мне не важно, станем ли мы мужем и женой, главное, знать, что он хочет меня.
Очевидно, Луз не с кем было поговорить, и, позволь я ей, она бы призналась, как одинока и несчастна. Но я понимала: нужно вести себя очень осторожно – и поэтому громко зевнула, словно разговор о Люкасе смертельно утомил меня.
– Иногда лучший способ заставить мужчину заметить себя – постараться измениться! Будьте немного сдержанней, заставьте его ревновать. Но думаю, это не мое дело. Я никогда не вмешиваюсь в отношения других.
– О, вы, наверное, хотите спать, – с сожалением заметила Луз. – Но может, поговорите со мной завтра? Я рано встаю, чтобы помочь приготовить завтрак, и могу показать вам долину, если позволят. Здесь так красиво! А потом… может, расскажете о больших городах и людях, которые там живут? Рамон иногда соглашался поговорить со мной, но он мужчина и не понимает того, что хочет знать женщина.
Я улыбнулась:
– По рукам! Если разбудите меня пораньше, помогу вам готовить. Раз уж я здесь, пусть хоть какая-то польза будет!
Наверное, мне нужно было стыдиться себя – ведь я собиралась бессовестно использовать Луз и Рамона – двух людей, искренне расположенных ко мне, и все же я продолжала строить планы, размышлять, как сделать так, чтобы все тайны этого дома стали понятными, постоянно напоминая себе: нужно оставаться сторонним наблюдателем, возвратить наконец драгоценную свободу и независимость. Но, хотела я или нет, по-прежнему оставалась пленницей этой долины и постоянно находилась в обществе ее обитателей, так что трудно было безразлично относиться к темным, зловещим страстям, бурлившим под спокойной поверхностью повседневной жизни, – ведь это необычный дом, и хозяйку его Илэну Кордес никак нельзя назвать обычной женщиной. С самого начала я ощутила ее силу и влияние, которое эта женщина имела на своих сыновей, даже на Хулио, хотя он в обращении с матерью был всегда насмешливо-дерзок.
Луз боялась Илэны, а я – нет. Думаю, мы вполне оценили друг друга при первой встрече, и, может, именно по этой причине Илэна постоянно стремилась быть в моей компании. Мы говорили о книгах, пьесах, опере, даже о людях. Может, она хотела произвести на меня впечатление своей образованностью и познаниями о мире, но я обнаружила, что Илэна и в самом деле умна и обладает широкими знаниями. Мы вспоминали об отце, а иногда даже о Тодде Шенноне. Но я всегда отвечала уклончиво и равнодушно пожимала плечами, даже когда она намекала, что Тодд желает завладеть всем ранчо.
– Ваш отец думал иначе, – заметила она однажды. – Он был справедливым человеком. Люди, подобные Тодду Шеннону, – пираты, привыкшие добиваться цели любыми средствами. Мой муж имел больше прав на эту землю, которую Шеннон считает своей, но белые видели только, что Алехандро – испанец, сын покоренного народа.
– А я думаю, испанцы отобрали эту землю у индейцев, когда появились в Нью-Мексико.
– У вас несгибаемая логика и мужской ум, – заметила Илэна.
Я ожидала гнева, резких слов, но она только подняла изогнутые брови.