— Ах, какая разница, что будет, когда окончится круиз? — сказала она. — В худшем случае мы получим глоток свободы. А в лучшем — порадуемся, что кто-то из наших друзей сделался по-настоящему счастливым, потому что нашел любовь, которую все мы ищем.
Ровена говорила тихо, с легкой дрожью в голосе, и герцог понял, что для нее это очень много значит.
Он успел уже отпустить руку девушки, но теперь снова обхватил ее своими ладонями и заговорил с нежной серьезностью:
— Ваша идея вдохновенна. Можете рассчитывать на меня, я сделаю для этого плавания все, что пожелаете. Если нам удастся претворить в жизнь ваш план, кто-то из наших друзей может обрести счастье. Быть может, вы или я тоже найдем среди гостей истинную любовь. Возможно, повезет нам обоим. Мы должны защищать и оберегать друг друга, как брат и сестра.
— О да, — выдохнула Ровена. — Непременно должны.
Герцог поднес к губам руку девушки и поцеловал. То был не жест пылкой любви, но торжественный залог дружбы и доверия.
Они долго сидели в тишине, осмысливая безмолвное обещание, которым связывали друг друга.
Спустя какое-то время герцог сказал:
— Я буду действовать, как вы пожелаете. У вас есть еще какие-нибудь мысли по поводу нашего круиза?
— Нам понадобится дуэнья, иначе родители девушек скажут, что их репутация погибнет. — Ровена бросила на герцога дерзкий взгляд. — Тогда вам придется жениться на всех сразу.
— Да, затея становится опасной, — задумчиво проговорил герцог.
— Вы должны найти кого-нибудь достаточно уважаемого, чтобы успокоить родителей. Но при этом дуэнья не должна вмешиваться в наши дела.
— Невиданное сочетание! Нет, стойте! Я знаю как раз такую даму. Моя тетушка, милейшая дама. Она сбежала из дому, когда ей было всего восемнадцать, и вышла замуж за священника. Ее отец был в ярости. — Герцог понизил голос и добавил: — Уверен, они были безоблачно счастливы, пока ее избранника не послали в дальние страны. Не сомневаюсь, что это дело рук епископа. Там тетин муж погиб от какой-то непонятной болезни, которой заразился, ухаживая за больными.
— Как печально, — ответила Ровена. — Она была очень несчастна?
— Ее сердце было разбито, — сказал герцог. — Она одна из всех моих родственников понимает, чего я ищу в браке.
— Судя по всему, ваша тетя очень храбрая женщина. Вы правы, она идеально нам подойдет. Она поймет нас, как никто другой.
— А я думаю, что вы — самая необыкновенная юная леди из всех, что я встречал, — с восхищением сказал герцог.
— Что же, милорд…
— Вам не кажется, что вы могли бы звать меня Марк? — спросил он. — Не при вашем отце, конечно, потому что это подстегнет его ожидания. Но когда мы одни.
— Ладно, а вы можете называть меня Ровена. На тех же условиях. Я просто хотела сказать, что вам не помешает познакомиться с несколькими девушками, которые не стоят у вас на пороге, ожидая приглашения войти.
— У меня на пороге стоит только один человек, — сказал герцог. — Это ваш отец. Я не дурак и понимаю, что он пытается впечатлить меня своим богатством.
— Другими словами, он искушает вас, — сказала Ровена. — Полагаю, многих из ваших друзей тоже искушали. Думаю, все родители начинают сезон в надежде, что их дети сочетаются браком необыкновенно удачно: получат титул или богатство. Как вы сказали: «Более предпочтительно, конечно, и то, и другое. Но сгодится и что-нибудь одно». Большинство из них наверняка глубоко разочаровываются, когда наступает июль и сезон заканчивается.
— Нельзя быть такими алчными, — сказал герцог. — Деньги — это еще не все в жизни, хотя большинство людей думают именно так. Нельзя купить любовь за звонкую монету.
— Конечно, нельзя, — согласилась Ровена. — Любовь идет от сердца или, как говорят русские, «от сердца и души».
— Похоже, вы глубоко размышляли над этим, — сказал герцог. — И абсолютно правы.
— Но мы должны с осторожностью объяснять свою идею другим, — задумчиво проговорила Ровена. — Я скажу девушкам, что это просто шанс насладиться свободой и обществом сверстников.
Герцог улыбнулся.
— Тогда они, безусловно, примут ваше приглашение.
— Нет, ваше приглашение, — поправила его Ровена. — Не путайте, это ваш круиз, и именно так мы должны говорить всем.
— Но почему он должен быть моим, а не вашим?
— Потому что все должно выглядеть добропорядочным.
Герцог саркастически поднял бровь, что немного встревожило Ровену.
— Вы сомневаетесь в своих нравах, Ровена?
— Мне девятнадцать, — с достоинством ответила она. — В таком возрасте еще рано говорить о добропорядочности в том смысле, который я имею в виду.
— Ах, вы говорите о ней как о чинности, занудной чопорности?
— Да. Вы ведь гораздо старше меня…
— Мне тридцать лет, — поджав губы, сказал герцог. — Не такая уж большая разница.
— Но достаточная, чтобы выглядеть добропорядочным…
— Чопорным занудой.
— Но нам как раз и нужно немного чопорности, — сказала Ровена, недоумевая, почему герцог вдруг стал таким несговорчивым. — У вас на висках даже есть несколько седых волосков.
— У меня в роду все рано седеют. Мой отец был белым как снег к сорока пяти годам. Позволю себе добавить, что это не мешало женщинам находить его неотразимым.
«Еще бы, — подумала Ровена. — Если он хоть немного походил на сына, то должен был выглядеть еще привлекательнее и изысканнее с белыми волосами вместо черных». Девушка попыталась представить, каким в этом возрасте будет Марк.
— Ох, и намучилась моя бедная матушка с его флиртами, — усмехнулся Марк.
Потом он как будто взял себя в руки.
— Мне не следовало вам этого говорить, простите. Это в высшей степени непристойно. Я только хотел заметить, что пара седых волос не означает, что я ковыляю к могиле.
— Я ничего такого не говорила. Просто мне кажется, что легкая седина поможет придать вам… степенный вид.
— Спасибо, — раздосадованно бросил герцог. — Похоже, ваши трудности разрешились. Просто скажите отцу, что он может забыть о браке между нами, потому что я для вас слишком стар.
— Всего одиннадцать лет, — простодушно возразила девушка. — Лорд Тостон был старше меня на восемнадцать, и папа сказал…
— Возможно, мы могли бы сменить тему, — с натянутой улыбкой попросил герцог.
— Хорошо. Я не хотела вас обидеть, но вижу, что вы все-таки обиделись, только не могу понять почему.
— Уверен, что не можете, — сказал герцог. Он уже пришел в себя и весело поглядывал на девушку. — Все потому, что вы очень молоды. В девятнадцать тридцатилетние кажутся дряхлыми стариками.