К вечеру поднялся ветер и развеял туман; разум восторжествовал, и орки отказались от своих намерений.
Длительная атака на подъемный мост была слишком бессмысленной и в конце концов провалилась.
Розальба совсем успокоилась.
Вдруг со стороны западной стены послышались крики и гул пожара.
Розальба сразу все поняла.
Длительная атака на подъемный мост была хорошо продуманной и в конце концов увенчалась успехом. Роби недооценила орков. Она совершила две ошибки: во-первых, не поняла, что действия по взятию подъемного моста и южных ворот были слишком уж идиотскими и бессмысленными, и, во-вторых, увидев воинов-акробатов, забиравшихся на свой мерзкий столб, не задумалась, для чего вообще они были этому выучены.
Розальба бросилась к западной стене вместе с другими воинами и успела увидеть удиравших оттуда орков, по-беличьи спускавшихся по внешней стороне стены.
На земле лежали два солдата с перерезанными горлами: они настолько увлеклись наблюдением за затянувшейся атакой, что позволили оркам забраться по стене на бастионы.
Целью атаки было не взять подъемный мост, а отвлечь внимание на южную часть города, чтобы небольшой отряд легковооруженных воинов-акробатов переплыл на одной из уцелевших лодок реку, незаметно забрался по стене на северные бастионы и похитил шестерых детей.
Заостренные колья, колючки Города-Дикобраза, установленные для устрашения врага и для выливания на осаждающих кипящей смолы, помогли оркам забраться на стену. Розальба в который раз недооценила бескрайнюю глупость своей армии. Суровая муштра, заставлявшая солдат из поколения в поколение слепо подчиняться приказам и не думать своей головой, давала всходы: королева не приказала часовым стоять на стене, не сходя с места, и безотрывно смотреть вниз — и эти идиоты этого не сделали.
Три склада с провизией полыхали огнем.
— Проклятое невезение! — прокомментировал командир стражников. Им ужасно не повезло, что загорелись именно эти здания. Как будто их нарочно подожгли — они ведь не примыкали ни к стенам, ни друг к другу.
Роби подумала, что для простого невезения это было слишком большим совпадением, и в ней зародилось подозрение, что кто-то передал оркам план города.
Группа плачущих матерей возникла на ее пути. Кто-то сообщил, что и Джастрин находился в числе похищенных.
Комендант попытался было успокоить женщин, но его слова сразу же перекрыл ледяной голос церемониймейстера. Он заявил, что орки уже складывают дрова для костра: либо Далигар сдастся, либо заложники будут сожжены. В первом случае город погибнет, во втором, несомненно достойном порицания, крики заложников и запах их горящих тел будут действовать, так сказать… угнетающе.
— Угнетающе? — переспросила Роби, борясь с непреодолимым желанием задушить его собственными руками.
— Да, угнетающе, — подтвердил церемониймейстер, покачав головой, — и на всех горожан, и особенно на непосредственных родственников.
— Непосредственных родственников?..
Церемониймейстер легким жестом указал на плачущих матерей. Роби недоумевала, почему Судья-администратор не взял с собой этого невыносимого придворного. Единственное, что пришло ей в голову, — это то, что Судья сам его не выносил.
Между тем матери постепенно утирали слезы и брались за оружие. Показались кухонные ножи и небольшие топоры для разделки мяса.
— Госпожа, — обратилась к Розальбе высокая женщина в одежде из серой мешковины. На ее красивом лице горели темные глаза, каштановые волосы выбивались из-под дырявого шерстяного платка. — Госпожа, мы видели, как вы сражаетесь. Мы видели, как вы побеждаете. Мы тоже хотим сражаться. Наши мужья последовали за Судьей поневоле, они простые солдаты и должны подчиняться его приказам, но они вернутся, вернутся, чтобы сражаться за нас и за наших детей. Но пока их нет, сражаться с орками будем мы.
Роби посмотрела ей в глаза и кивнула. Она никогда бы не смогла приказать этой женщине стоять и смотреть, как сжигают ее ребенка. Как не смогла бы и отпустить ее на верную гибель, а сама потом смотреть, как сжигают ее ребенка. Да, она должна была думать о том, как защитить свое еще не рожденное дитя, которого она носила под сердцем, но в это мгновение, глядя в глаза другой матери, она не желала, чтобы ее ребенок пришел в мир, где людям приходится смотреть на то, как живьем сжигают их детей. Пусть лучше он спокойно умрет у нее в животе, не познав боли рождения.
К тому же там был Джастрин.
«Словно это твой сын», — сказал ей Йорш.
— Конечно же, мы будем сражаться. Все мы. Седлайте моего коня, собирайте воинов.
— Госпожа, — запротестовал церемониймейстер, — это безумие!
— Не спорю, — ответила ему Роби, — но все самые разумные укрыли в безопасности Северных гор свой блестящий ум вместе со своими благородными жирными задницами. Остались лишь мы, женщины, дети и безумцы, готовые спорить с армией орков о смысле жизни и смерти. И будет намного интереснее спорить с ними всем вместе, а не порознь, когда кто-то горит живьем на костре, а кто-то смотрит на это с городских стен.
Все были готовы к вылазке. Подъемный мост опустился. Вскоре за их спиной тяжело упала железная решетка.
В любое мгновение костер мог быть закончен и подожжен. Когда ворота открылись, Роби с пятью кавалеристами, четырьмя солдатами на лошадях, отобранных у орков, и толпой пеших воинов и горожан бросилась наружу. К матерям пленников присоединились другие женщины, их бабки и тетки, а также все оставшиеся в городе мужчины. Разношерстная армия Далигара была вооружена чем попало, кто-то вообще шел на бой с пустыми руками, но на их стороне была внезапность. Орки не ожидали нападения. Чем безумнее план, тем сложнее его раскрыть. Роби увидела, как орки разбегаются перед ними. Дорога была свободна.
То, что они разогнали лошадей орков, давало армии Далигара, насколько бы убого она ни выглядела, существенное превосходство: только у них была кавалерия.
С безумной радостью Розальба отметила, что орки не приняли в расчет ни возможность их внезапного нападения, ни ее ярость.
Но потом она поняла, что даже с учетом всех преимуществ победа досталась им слишком легко. Орки убегали от них, словно видели перед собой эриний или самих демонов. Визгливыми голосами они выкрикивали непонятные ругательства и длинные проклятия и махали руками, словно старались отогнать от себя что-то.
Розальба и пятеро всадников достигли уложенных штабелями дров. Прерванные внезапной атакой людей, орки не успели полить дрова смолой. Один из орков бросил горящий факел, но тот зашипел и погас, подняв столб густого дыма. Без смолы пламя не разгоралось. Огонь, который должен был сжечь детей живьем, так и не вспыхнул.
На орка, бросившего факел, кто-то напал сверху: из-под облаков раздался хриплый крик, и распахнулись два больших бело-голубых крыла. Наконец-то Ангкеель вернулся с охоты! Джастрин был для него самым дорогим существом после Эрброу. Орк завопил и упал. Его боевая маска была разодрана когтями и залита кровью.