– Очень трогательное зрелище, – раздался насмешливый голос Руди.
Лорен и Джеред так резко вздрогнули, что испугали лошадей.
– Хорошо провели время? – невинным тоном спросил Руди. Он видел, как они направили своих лошадей к валунам, и последовал за ними.
Джеред, стараясь скрыть замешательство, рявкнул:
– Лорен замерзла, и я вспомнил, что в одной из моих сумок есть пончо. Я как раз доставал его для нее.
Он злился на самого себя за то, что стал оправдываться, как нашкодивший мальчишка.
– Да, ты очень хорошо ее обогрел. Похоже, что и тебе самому стало жарко. – Руди и дальше мог бы поддразнивать Джереда, но пожалел Лорен. Заметив ее смущение, он смягчился: – Нам лучше вернуться домой. Глория испугалась, когда подул северный ветер, и послала меня искать вас.
Джеред вытащил из седельной сумки старое, видавшее виды шерстяное пончо и бесцеремонно натянул его на Лорен. Глубоко нахлобучив шляпу ей на голову, он вскочил на Чарджера. Его неподвижная прямая спина без слов говорила о том, что он сердит, и, возможно, на нее.
Лорен и Руди следовали за ним на некотором расстоянии. Руди ободряюще улыбался девушке.
Джеред кипел от гнева. И дело не в том, что Руди видел, как он обнимал Лорен. Этого он не стеснялся. Джереда беспокоило, что Руди мог заметить его тягу к Лорен.
Это она завлекла его и спровоцировала на поцелуй. Эти ее проклятые пленительные глаза, наполненные слезами от яростного ветра. Ни один мужчина не смог бы противиться их взгляду. Эти черные, как вороново крыло, волосы, обрамлявшие порозовевшие от быстрой езды щеки. Так и хочется провести по ним рукой. И все ее тело, мучительную близость которого он чувствовал весь день. Стоит лишь раз заключить его в объятия, и уже невозможно выпустить.
Но больше всего Джереда раздражало ее спокойствие. Она сохраняла это холодное высокомерие вне зависимости от обстоятельств. Она не показала испуга в лагере углежогов, ей не стало плохо, когда он рассказывал о Безумном Джеке. Все на ранчо обожали ее. Она прекрасно вписалась в эту жизнь.
Черт бы ее побрал!
Обед прошел тихо. Они почти не разговаривали. Глория, Мария и Руди заметили, что Джеред впал в очередной приступ черной меланхолии и на все попытки заговорить с ним отвечал едва слышным ворчанием.
Лорен полностью ушла в себя. Она ни с кем не разговаривала, ограничиваясь лаконичным «спасибо» или «пожалуйста», только когда без этого нельзя было обойтись. После обеда она сидела в гостиной, низко опустив голову и уставившись на свои колени. Ее пальцы бессознательно теребили часики на груди, находя в этом утешение, как всегда бывало в тяжелые минуты.
Снаружи завывал ветер, и даже огонь, весело потрескивавший в камине, не мог разогнать мрачную атмосферу, царившую в комнате.
– Сегодня у нас были гости, Джеред, – сказал Руди опасливо.
– И кто же? – отозвался Джеред скучным голосом.
– Отец и сын Вандайверы.
– Проклятие! Что им было надо?
Теперь все его внимание было приковано к Руди.
– Они сказали, что осматривали место, где будет построена новая электростанция, и заехали только поздороваться.
– Как бы не так! Их электростанция будет в пятнадцати милях отсюда.
Джеред встал и подошел к камину. Несколько секунд он молча смотрел на огонь, потом перевел взгляд на Лорен:
– Жаль, что мы их не застали. У Лорен появилась прямо-таки привязанность к Kypтy.
Джеред явно провоцировал ее, и Лорен, вздернув подбородок, гордо встретила его вызывающий взгляд. Но хватило ее ненадолго. Она первая отвела глаза, ругая себя за то, что не смогла дать ему должный отпор.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Громко тикали часы, в камине потрескивали поленья, осыпая искрами сапоги Джереда, который продолжал стоять у огня.
Наконец он бросил в камин недокуренную сигару и, сдернув с вешалки в холле свой короткий плащ, хмуро буркнул: «Спокойной ночи» – и направился к выходу.
– Джеред, сегодня холодная ночь. Почему бы тебе не остаться на ночь в доме?
Глория была раздосадована, что ее план не удался. Эти два упрямца провели вместе целый день, но вместо того, чтобы броситься в объятия друг другу, они, кажется, еще больше отдалились.
– Если бы я смог получить обратно свою комнату, то остался бы с радостью. На других условиях я не останусь. Однако не сомневаюсь, что, если Лорен станет холодно, кто-нибудь из вакеро будет счастлив согреть ее постель.
Лорен вскочила с места и с такой скоростью промчалась через комнату, что даже сама удивилась, оказавшись лицом к лицу с Джередом. Она вся дрожала.
Ее рука поднялась, как для удара, но надменный взгляд Джереда остановил ее. Он нарочно дразнит ее, чтобы вывести из себя. Ну что же, она не доставит ему такого удовольствия. Лорен сжала кулаки и подступила к Джереду.
– Почему? – спросила она с вызовом. – Почему вы упорно продолжаете мучить меня? Мне это положение нравится не больше, чем вам. Но я, по крайней мере, веду себя прилично.
Лорен круто повернулась и пошла в холл, куда выходили двери спален. Джеред невольно залюбовался гордой посадкой ее головы и прямой спиной.
Когда Лорен наконец легла в постель, ее руки и ноги были налиты свинцовой тяжестью. Она устала оттого, что целый день провела в седле, но еще больше и тяжелее была ее душевная усталость. Она была измотана постоянно меняющимся настроением Джереда, его несправедливыми нападками и плохо завуалированными оскорблениями. Непоследовательность его поведения совершенно обескураживала Лорен: злоба и мстительность через минуту сменялись нежностью и заботой.
Она бы и хотела воспротивиться его поцелую, но не могла. О чем она думала? В том-то и дело, что она не могла думать. Когда его рука обвилась вокруг ее талии, она перестала что-либо соображать. Чувства возобладали над разумом, и Лорен потеряла контроль над собой. Джеред был таким нежным, казалось, даже любящим.
Лорен зарылась лицом в подушку, его подушку, и застонала, вспомнив свои ощущения от поцелуя, от его языка у нее во рту, от его сильных рук, ласкающих ее спину. Если бы Руди не появился, бог знает что произошло бы дальше.
Не было никакого смысла думать об этом, потому что она толком не знала, чем заканчиваются такие поцелуи. Глория иногда делилась с ней своими семейными тайнами, и Лорен поняла, что в отношениях между мужчиной и женщиной много приятного. Однако, вспоминая Уильяма, она начинала сомневаться в этом. Трудно было поверить, что Уильям способен вызвать какие-нибудь иные чувства, кроме отвращения.
Но ведь Джеред совсем другой. Что бы она сделала, если бы Джеред попытался раздеть ее? От возбуждения Лорен села в постели, щеки ее пылали, тело ныло в какой-то непонятной истоме. Боже! Что же это такое?