Дарган промолчал. Если честно, ему не нравился вопрос. Этот парень хитер, даром выглядит старше своих лет. Хитер и никому не подчиняется, а держит его на привязи своей магией медальон. Если Ренард будет знать цель, не придумает ли какой-нибудь особенный план побега? Вопрос справедливый. Но Дарган не знал на него ответа. С другой стороны, он и сам не ведал, куда ведет дорога, по которой они следуют, и почему время от времени демонолог приказывает повернуть на еще более узкую и кривую тропку. Путь всегда указывал Идразель. Должен ли Дарган доверять демонологу больше, нежели следопыту? Пожалуй, что нет.
— Я уже говорил всем: мы идем в земли эльфов к священному источнику.
— Зачем? Я что-то не вижу среди вас ни одного листогрыза.
— Идразель в прошлом был эльфом.
— А я — гномом. Что еще скажешь?
— Я хочу воскреснуть.
— Воскреснуть? Что-то я не слышал, чтобы нежить вновь могла обрести жизнь, — усмехнулся Следопыт. — Даже бог Галлеан не воскрес. Правда, у нас в Империи многие считают, что он не был богом.
— Ну да, да, слышал бы твое заявление какой-нибудь эльф! Ведь они почитают Галлеана своим создателем.
— Эльфов создала Мортис… то есть, извини, Солониэль, богиня жизни. А Галлеан всего лишь примазался. Будь он настоящим богом, Вотан ни за что не вырвал бы у него сердце.
— Вот увидишь, когда он воскреснет…
— Можно вообразить, что сам ты эльф, раз так их любишь?
— Я ношу на шее их амулет, и основателем нашего рода был эльф. Поэтому наш род так не похож на другие семьи Алкмаара. Если эльфийский амулет сберег мою душу, то почему эльфийскому источнику не вернуть мне жизнь?
Дарган внезапно замолчал, сообразив, что наболтал лишнего: следопыт без труда вытянул из него все, что хотел знать. Но теперь уже поздно было сожалеть.
— Что такое смерть? — спросил Дарган. — Всего лишь магия. А раз так, то может найтись магия, способная ее превозмочь. Что невозможного в том, что магия воскрешения может принадлежать древнему народу и богине жизни?
Ренард нахмурился, помолчал. Оглянулся. Рядом никого не было и, похоже, их никто не подсушивал. Ирг возился со шкурами (а если быть точным — поливал их мочой коня смерти, дабы сделать кожу мягкой), Идразель о чем-то говорил с Меченым, Гоар спал.
— Ладно, ладно, я тебе верю, ты хочешь воскреснуть, и посему прешься на коне смерти в земли эльфов, где тебя пристрелит первый встреченный тобой листогрыз. А твои дружки-сектанты с козлиными башками, зачем они топают вместе с тобой? Они вроде как и не умирали, все живые, им-то что за корысть?
— Все они хотят освободиться от власти Бетрезена. На это колодец тоже способен — пересилить магию Падшего, как и магию безмясой. А вас мы взяли с собой для того, чтобы договориться с эльфами. Имперцы и эльфы не воюют. Так что вы у нас будете что-то вроде герольдов. Только так можно добраться до источника. Если доберемся, я вас отпущу, как обещал.
Ренард рассмеялся.
— Глупец, — выдавил он, давясь от судорожного хохота. — Он отпустит… источник эльфов…
— В чем дело?
— Знаешь, куда ведет эта дорога? Нет? В Холеан. А Холеан захвачен проклятыми. Я это точно знаю. Ниинорд наш, во всяком случае, был нашим, имперским, когда балда Нигель возглавил наш отряд. Но Холеан пал, это точно. И никаких эльфов даже рядом здесь нет и не было. И ни про какой источник в округе в две сотни лиг я не слышал. Есть колодец Древних в Центральном лесу эльфов. Но по этой дороге ты туда не дойдешь, клянусь Всевышним. Я хотел еще вчера расспросить тебя как следует, да волки помешали.
Дарган нахмурился, не ведая, верить следопыту или нет. Возможно, этот хитрец попросту хочет поссорить Даргана с демонологом и сектантами.
Но, с другой стороны, Дарган и сам не особенно верил демонологу — уж больно хитрым казался ему Идразель. И как-то странно он поглядывал на талисман алкмаарца.
— Есть один способ узнать, сказал ли ты правду, — произнес, помедлив, Дарган.
— Какой же? — усмехнулся Ренард. — Спросить демонолога? Брось! Он непременно отопрется.
— Я спрошу тебя.
— Я же сказал…
— Спрошу тебя, сказал ли ты мне правду. И ты подтвердишь или опровергнешь свои собственные слова.
Дарган направился к сложенному под ближайшим деревом добру. Оружие сторожил Меченый.
— Эй, — окликнул Меченый алкмаарца, видя, что тот роется в свертке с оружием пленников. — Ты что, хочешь вернуть имперцам оружие? Так не пойдет…
— Следопыту нужно прижечь рану. Не буду же я портить закалку своего меча, погружая клинок в огонь! — пожал плечами Дарган.
Он вытащил из связки первый попавшийся кинжал и вернулся к костру.
Разгреб угли и погрузил кинжал в огонь.
— Это клинок Гоара, очень даже неплохой. Был… — заметил следопыт.
— Мне все равно, кому он принадлежит.
— Хочешь меня пытать? — Ренард пожал плечами. — Боль может заставить человека сказать многое… И я знаю, что такое пытка. Меня хотели заставить съесть раскаленный уголь. Так вот, если ты задумал подобное, то уж лучше сочти меня лжецом. Глотать раскаленный добела металл ради того, чтобы доказать тебе истинность моих слов, я не собираюсь.
— Кто ж так был недобр к тебе? — спросил Дарган.
Ренард усмехнулся:
— Известно кто — инквизиция.
— Ты отказался от Всевышнего?
— Нет, всего лишь хотел найти счастливый Невендаар.
— Счастливый Невендаар? — переспросил Дарган. — О чем ты?
— Мир, первоначально созданный Бетрезеном. Который не был изувечен злобой и хаосом. Мир, который должен был понравиться Всевышнему.
— Но в таком Невендааре ангел Бетрезен не должен оказаться в Преисподней…
— Ну, вроде того…
Дарган покачал головой: фантазия Ренарда его поразила.
— Да, это наверняка опасная ересь! — решил алкмаарец. — Но ты не бойся, ничего глотать не придется. Я хочу тебя испытать так, как мы испытывали лжецов в Алкмааре. Поверь, этот обряд ни разу не обвинил настоящего правдолюбца во лжи.
— И не подумаю! — взъерепенился Ренард. — Знаем мы эти инквизиторские штучки!
— Все честно, клянусь духами предков. Если ты бывал в Алкмааре, то наверняка слышал поговорку «Ложь жжет язык».
— Слышал, конечно, — кивнул Ренард.
— Так вот, правда не жжет. — Дарган протянул следопыту флягу с водой. — Обильно прополощи рот, а потом я дам тебе лизнуть раскаленный кинжал. Ты должен быстро-быстро три раза лизнуть лезвие. Если ты лжешь, на твоем языке останется волдырь. Если нет — ничего не случится.
Следопыт скривил губы:
— Ага, одни просят глотать что-нибудь раскаленное, другие — держать на ладони, третьи — лизать. Никакого разнообразия.