Джей зашел и заказал blonde. [51] Propriétaire [52] за барной стойкой с любопытством воззрилась на него, и он понял, как, должно быть, выглядит: немытый и небритый, в грязной футболке, пропахший дешевым вином. Он улыбнулся, но женщина продолжала смотреть с сомнением.
— Меня зовут Джей Макинтош, — объяснил он ей. — Я англичанин.
— А, англичанин.
Женщина улыбнулась и кивнула, словно это все объясняло. У нее было круглое, розовое, блестящее личико, словно у куклы. Джей хорошенько приложился к пиву.
— Жозефина, — представилась proprietaire. — Вы… турист?
Судя по тону, подобное немало удивило бы ее. Джей покачал головой.
— Не совсем. Я вчера вечером еле сюда добрался. Я… заблудился. Пришлось спать где попало.
Он коротко объяснил.
Жозефина смотрела на него с настороженным сочувствием. Очевидно, не представляла, как можно заблудиться в таком крохотном, знакомом местечке, как Ланскне.
— У вас есть комнаты? На ночь? Она покачала головой.
— А гостиница тут есть? Или chambre d'hôte? Вновь смотрит удивленно. Джей начал понимать, что туристов здесь бывает не густо. Ну ладно. Значит, Ажен.
— Можно от вас позвонить? Вызвать такси?
— Такси? — На это она расхохоталась. — Такси вечером в воскресенье?
Джей заметил, что еще нет шести, но Жозефина покачала головой и снова рассмеялась. Сейчас все такси едут домой, объяснила она. Никто не потащится в такую даль за клиентом. Деревенские мальчишки часто шутят по телефону, улыбаясь, рассказала она. Заказывают такси, пиццу на дом… Они думают, это смешно.
— Ясно.
Конечно, есть еще дом. Его дом. Он уже провел в нем ночь и со спальным мешком и свечами вполне может выдержать и вторую. Купит еды в кафе. Наберет дров, разведет огонь в камине. В чемодане есть одежда. Утром он переоденется и поедет в Ажен, подпишет бумаги и заберет ключи.
— Туда приходила женщина, когда я спал. Мадам д'Апи. По-моему, приняла меня за взломщика.
Жозефина стрельнула глазами.
— Наверное. Но если дом теперь ваш…
— Я решил, она сторож. Она стояла на часах. — Джей усмехнулся. — По правде говоря, она была не слишком приветлива.
Жозефина покачала головой:
— Да, я догадываюсь.
— Вы с ней знакомы?
— Толком нет.
Казалось, упоминание Маризы д'Апи встревожило Жозефину. Она снова глядела с сомнением и весьма нарочито оттирала пятно со стойки.
— По крайней мере, теперь я знаю, что она существует, — весело заметил Джей. — В полночь я решил, что видел привидение. Надеюсь, днем она выходит?
Жозефина молча кивнула, продолжая тереть стойку. Джея заинтриговала ее немногословность, но он был чересчур голоден, чтобы допытываться.
Меню было не слишком обширным, но plat du jour [53] — большой омлет с салатом и жареной картошкой — вполне его устроило. Он купил пачку «Голуаз» и запасную зажигалку, потом Жозефина дала ему с собой сырный багет в вощеной бумаге, три бутылки пива и пакет яблок. Джей ушел еще засветло, унося покупки в пластиковом пакете, и быстро добрался до дома.
Он перенес остатки багажа из укромного места у обочины в дом. Он устал, измученная лодыжка начала протестовать, но все же сперва он затащил чемодан в дом и лишь затем позволил себе передохнуть. Солнце скрылось, небо было светлым, но уже темнело, и он взял поленьев из кучи за домом и сложил их в зев камина. Дрова казались совсем свежими и лежали под листом рубероида, чтоб не намокли. Еще одна загадка. Он предположил, что дрова наколола Мариза, но с чего бы? Уж конечно, на дружелюбную соседку она не похожа. Он нашел пустую бутылку из-под бузинного вина в мусорном баке за домом. Он не помнил, чтоб выкидывал ее туда, но глупо ожидать, что он будет помнить все, что происходило ночью, если учесть, в каком он был состоянии. «Я бредил», — сказал он себе. Достаточно того, что ему привиделся Джо, такой реальный, что Джей в него почти поверил. Единственный сигаретный окурок, обнаруженный в комнате, где Джей провел ночь, выглядел древним. Может, лет десять тут валялся. Джей расковырял окурок, пустил его по ветру и закрыл ставни изнутри.
Он зажег несколько свечей, потом развел огонь из старых газет, найденных в коробке наверху, и дров, принесенных из-за дома. Несколько раз бумага яростно вспыхивала, потом гасла, но наконец щепа занялась. Джей заботливо подкармливал огонь, слегка удивляясь тому, насколько это оказалось приятно. Было что-то примитивное в этом простом действии, что-то из вестернов, которые он так любил в детстве.
Он открыл чемодан и поставил пишущую машинку на стол, рядом с бутылками вина, довольный эффектом. Он почти чувствовал, что сегодня сможет что-нибудь написать, что-нибудь новое. Никакой фантастики. Джонатан Уайнсеп в отпуске. Сегодня он проверит, на что способен Джей Макинтош.
Он сел за машинку. Неуклюжая штука с подпружиненными клавишами, от которых болят пальцы. Он сохранил ее из претенциозности, хотя прошли годы с тех пор, как он регулярно работал на ней. Теперь клавиши уютно легли под руки, и он на пробу напечатал несколько строк через красящую ленту.
Звук тоже хорош. Но без бумаги…
Неоконченная рукопись «Отважного Кортеса» лежала в конверте на дне чемодана. Джей достал ее, перевернул первую страницу и заправил в машинку. Агрегат на столе перед ним казался автомобилем, танком, ракетой. Комната вокруг жужжала и шипела, словно темное шампанское. Клавиши машинки скакали и щелкали под пальцами. Он забыл о времени. Забыл обо всем.
Пог-Хилл, лето 1977 года
Девочку звали Джилли. Джей нередко встречал ее после того случая на Дальнем Крае, и иногда они вместе играли у канала, собирая мусор и сокровища, срывая марь или одуванчики для общего котла. Они не настоящие цыгане, насмешливо сказала ему Джилли, просто бродяги, люди, которые не могут долго усидеть на одном месте и презирают капиталистический рынок недвижимости. Ее мать Мэгги жила в типи в Уэльсе, пока не родилась Джилли, а затем решила, что ребенку необходима более стабильная среда обитания. Вот почему старый автоприцеп, рыбный фургон, был подлатан, освежен и приспособлен к нуждам двух человек и пса.
Отца у Джилли не было. Как объяснила Мэгги, она не любила мужчин, поскольку они — столпы иудео-христианского патриархального общества, одержимого женской покорностью. От подобных разговоров Джею всегда становилось чуточку не по себе, и он неизменно старался быть особенно вежливым с Мэгги, на случай если она когда-нибудь примет его за врага; впрочем, она никогда его не корила, хотя порой сокрушалась из-за его пола, полагая его чем-то вроде врожденной неполноценности.