Мы просим немногого: разрешения узнать подробности дела от самой Эмбер и разрешения подвергнуть девочку обследованию нашего специалиста, который подтвердит или опровергнет заключение доктора Мандани.

Корриган сел, и судья предоставила слово Уэнделлу Эймсу.

Эймс производил не столь яркое впечатление, как более молодой Джефферсон, но он излучал достоинство многоопытного человека, которое само по себе убеждало.

– Ваша честь, все это дело вынесено в суд именно потому, что невинному ребенку был причинен серьезный вред, о размерах которого ясно свидетельствуют письменные показания свидетелей и заключение доктора Мандани. Как адвокаты истицы мы желаем исправить зло, смягчить боль и каким-то образом залечить нанесенную ребенку травму. Как люди, сознающие свою ответственность, мы никогда не собирались усугублять страдания Эмбер, втягивая ее в судебный процесс, бередя ее старые раны и выставляя ее горести на всеобщее обозрение.

Мы предоставили суду дополнительное заключение доктора Мандани, в котором подробно описывается нынешнее эмоциональное состояние Эмбер и обоснованно утверждается, что привлечение девочки к допросу или даче показаний перед судом скажется на ее душевном здоровье не самым благоприятным образом. По требованию суда доктор Мандани может самолично дать показания относительно душевного и умственного состояния девочки в настоящее время.

Судья Флетчер посмотрела на Мандани, а потом перевела взгляд на Эймса.

– У доктора есть какие-то дополнительные заявления, не включенные в его письменное заключение?

– Уверен, он сможет разъяснить суду любые вопросы, требующие разъяснения.

Судья пробежала глазами документ, составленный Мандани.

– Думаю, здесь все достаточно ясно. Любые устные показания, скорее всего, ничего нового не прибавят.

– Очень хорошо.

– У вас есть еще что сказать?

– Да. Несмотря на то, что каждая из сторон представила сильные доводы, мы надеемся, что здравый смысл и порядочность возобладают над самыми вескими и убедительными аргументами и суд избавит невинного ребенка от новой боли и страданий, которые неминуемо повлечет за собой необходимость оживить в памяти болезненные воспоминания, столкнуться с давлением и недоверием противной стороны и предстать на всеобщее обозрение на открытом судебном заседании.

Конечно, мы понимаем: это – судебный процесс. Мы понимаем, что ответчик имеет право противостоять своему обвинителю. Но мы напоминаем суду: рассматривается дело о жестоком обращении с ребенком, каковой факт обвиняемая сторона уже признала.

– Я протестую, – сказал Корриган. – Обвиняемая сторона ничего подобного не признавала.

– Ваша честь, – ответил Эймс, – я просто ссылаюсь на факты, уже установленные: в школе применяются телесные наказания и происходит интенсивное, насильственное преподавание религиозного учения…

Судья казалась несколько обеспокоенной.

– В письменных показаниях свидетелей ясно говорится о том, что именно практикуется и преподается в школе, мистер Эймс. Если обвиняемые желают придерживаться избранного образа действий, это ни в коем случае не означает признания вины.

Эймс собрался с мыслями и продолжил:

– В любом случае, ваша честь, мы считаем Эмбер маленьким ребенком, который нуждается в защите. В конце концов, именно это обстоятельство послужило к началу данного судебного процесса. Учитывая это, мы должны просить суд избавить Эмбер от новой боли и эмоциональной травмы и вынести постановление, освобождающее девочку от необходимости подвергаться допросу, давать свидетельские показания на открытом слушании или проходить утомительные обследования у еще одного психолога.

Эймс сел.

Судья взглянула на Корригана.

– Вы хотите добавить еще что-нибудь? Корриган встал.

– Полагаю, стоит пояснить, почему мне нечего больше добавить. Если, как утверждает обвинитель, душевное и умственное состояние Эмбер Брэндон настолько прискорбно, что ей просто нельзя давать показания или участвовать в судебном процессе, нам остается лишь поверить адвокатам истицы на слово, не имея возможности проверить, насколько соответствуют истине данные заявления. Возможно, Эмбер действительно находится в тяжелом состоянии, но мы никогда не сможем подтвердить это. Возможно, противная сторона просто расчетливо и преднамеренно скрывает некоторые факты, но и это мы никогда не сможем узнать наверняка. Адвокаты истицы, очевидно, считают, что знают все, что им необходимо знать об Эмбер и о вреде, причиненном ей обвиняемым, но в настоящее время обвиняемому и его защите неизвестно фактически ничего, кроме информации, полученной из вторых рук. Без Эмбер мы ограничены в своих действиях; от нас ожидают убедительной защиты, но нам запрещают Добраться до сути дела, доискаться до истинной причины всех этих жалоб. Я повторю еще раз: мы никоим образом не хотим причинять Эмбер вред или наносить дополнительную эмоциональную травму – если девочка действительно уже травмирована. Мы просто хотим узнать факты, которые помогут нам ответить на обвинения. Мы предоставили суду наше письменное заявление со ссылкой на действующие законы, в котором обосновываем наше требование привлечь Эмбер к даче показаний.

Корриган сел, и судья перевела взгляд на Эймса и Джефферсона.

– Вы хотите что-нибудь добавить?

– Нет, ваша честь, – ответил Эймс.

– Суд объявляет перерыв до двух часов дня, когда я оглашу свое постановление.

– Всем встать, – объявил судебный пристав; все встали, и судья удалилась из зала.

– Как, по-вашему, мы выступили? – прошептал Том Корригану.

Вид у Корригана был не очень радостный.

– Понятия не имею. Пожалуй, это было одно из самых слабых моих выступлений. – Он раздраженно хмурился, прокручивая в уме все перипетии сегодняшнего слушания. – Мне нужно было посильнее напирать на законы; они на нашей стороне… Вы видели, как судья отреагировала на письменные показания Мандани? Она слепо приняла их на веру.

– Как насчет обеда? – спросил Том. Корриган вышел за ним из зала заседаний, все еще бормоча что-то себе под нос.

32

Демоны были на высоте и не знали удержу, воодушевленные богохульством и жертвенной кровью, подгоняемые яростью и сознанием причастности к тайному сговору, слепым гневом Разрушителя, жаждой немедленной победы над коварным капитаном Небесного воинства и стремлением захватить желанный трофей, неуловимую Салли Бет Роу.

Осажденные со всех сторон бесами-лжецами Уэринги (Эд и Джуди) и Джессапсы (Андреа и Уэс) встретились за завтраком в доме Уэрингов, чтобы с молитвой обсудить самые свежие новости, распространившиеся по «молитвенной цепочке»: Джун Уолрот только что узнала, что Том регулярно избивал свою дочь Руфь и постоянно одевал девочку в платья с длинными рукавами, чтобы никто не заметил синяков на ее рука, еще кто-то – они не знали, кто именно, но этот человек определенно заслуживал доверия – выразил обеспокоенность серьезными проблемами, которые существовали в семейной жизни пастора Марка и Кэти и возникли, скорее всего, в результате измены Марка, имевшей место несколько лет назад, христианская школа в настоящее время погрязла в долгах, поскольку Том и миссис Филдс воровали общественные деньги. Андреа была в ужасе.