– Вы уверены? Просто в голове не укладывается, что миссис Филдс могла пойти на такое!
– Что ж, – сказала Джуди, – вы знаете, как мало она получает в школе? Давайте смотреть в лицо фактам: она оказалась перед сильным соблазном.
– Но кто сказал вам это?
Эду не очень хотелось открывать источник информации.
– Ну… Скажем так: один человек, довольно близкий к школьному правлению, человек, которого я действительно уважаю. Но пусть все это останется между нами!
Уэс мгновенно закипел от гнева.
– Но почему же правление не известило об этом остальных прихожан?
– Женщина, с которой я разговаривал, тоже беспокоится по этому поводу. Она оказалась в весьма затруднительном положении: она не хочет злоупотреблять доверием школьного правления, но в то же время болезненно переживает то обстоятельство, что столь многое держится в тайне.
– Думаю, надо устроить общее собрание прихожан, – подала голос Джуди. – Вот что я думаю!
– И раз и навсегда предать все эти дела гласности, – поддержала ее Андреа. Эд кивнул.
– Что ж, я уже поговорил с Тедом и Джун Уолрот, и они готовы.
Уэс просто потряс головой и рассмеялся, пытаясь сбросить нервное напряжение.
– Все это непременно всплывет в ходе судебного процесса, знаете ли. Ребята из ААСГ намерены так или иначе докопаться до всего и вышвырнуть этих сладкоголосых пташек из нашей церкви!
Сплетник, Клеветник и Пакостник нашли это забавным и залились визгливым смехом. Эти люди готовы поверить чему угодно!
В школе миссис Филдс и Марк разняли уже третью за день драку, и сейчас восемь детей – шестеро драчунов и двое подстрекателей – остались на большой перемене в школе, вытирать доски, протирать парты и подметать полы в классах. День выдался тяжелый.
Миссис Филдс бессильно упала на стул и глубоко вздохнула.
– Пастор, что здесь происходит?
Марк хотел было сказать, что на них ведется духовное наступление, но потом отказался от этой мысли: миссис Филдс впечатлительная женщина и ужасно расстроится, если узнает о его утренней находке.
В конце концов он просто попросил миссис Филдс помолиться вместе с ним, и в молитве они провели перемену – отдыхая от своей миротворческой деятельности на поле боя.
* * *
Наплывает, наплывает сон… Крохотное грудное дитя… Рэйчел… розовая, пухлая… она смеется…
– Пойдем, солнышко. Пора купаться.
В ванну набирается вода – как раз нужной температуры.
Пусть малышка поиграет со струей воды.
– Видишь? Правда, забавно? Ну, пора мыться.
Джонас. Он зовет ее.
Не сейчас. Я купаю Рэйчел!
Он тянет, тянет, рывком извлекает ее из тела… Нет, не сейчас…
Внезапная темнота, состояние невесомости, никаких чувств, никаких звуков, никакой боли – ничего, только бесконечная любовь, блаженство, счастливое одиночество… Длинный, длинный тоннель и яркий свет в конце… он становится ближе, ближе, вот он совсем рядом… нет, я должна вернуться! Как там Рэйчел?
Бац! Тяжелая рука бьет ее по лицу!
– Давайте, леди, очнитесь! Вставайте! Вода повсюду, весь пол залит. Я сижу в воде, я промокла до нитки. Кто этот парень?
– Вы слышите меня? Поднимайтесь! Полицейский! Что случилось?
– Слушай, да она ни черта не соображает, одурела от наркотиков!
Где Рэйчел?
– Где мой ребенок?
Ванна наполнена до краев, вода переливается на пол, все вокруг залито… полицейские, медики, хозяйка гостиной… все как в тумане.
Мучительный, леденящий душу ужас медленно поднимается из недр ее существа. Страшная мысль пронзает мозг.
– О нет! Я убила своего ребенка!
– Мадам, я должен напомнить вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание…
Сильные руки поднимают ее с пола. Ее собственные руки заведены за спину.
– Где мой ребенок?
– Уведите ее отсюда.
– Где мой ребенок?
– Ваш ребенок умер, Салли. Пойдемте.
На краткий миг представшая ее взору картина: крохотный сверток на кухонном столе, вокруг толпятся врачи, все в белом… маленькая розовая ручка высовывается из свертка…
– О нет! Рэйчел! Я убила своего ребенка! Джонас! Боль в кистях от наручников, ее выталкивают за дверь – с заведенными за спину руками, мокрую до нитки.
– Рэйчел!!!
– Давайте, Салли, пойдемте!
* * *
А-а-а! Вздрогнув всем телом, Салли проснулась в темной спальне – едва не упав с кровати. Все четыре ее мучителя присосались к ней пиявками.
«Навеки, навеки, – говорил дух отчаяния, – ты осуждена навеки. Ты есть то, что ты есть – и никогда не изменишься».
Дух безумия повел наступление с новой силой: «Все кроется в твоем бедном, расстроенном рассудке, ты же знаешь. Ты тяжело больна!»
"Смерть неотступно следует за тобой, – сказал дух смерти. – Все, чего ты касаешься, все, что ты любишь, обречено умереть,
«И они доберутся до тебя! – сказал демон страха. – Все духи, с которыми ты встречалась когда-либо, ждут случая добраться до тебя!»
Салли перевернулась и зарыла лицо в подушку. «О Господи, помоги мне!»
«Он не поможет тебе… Ты оскорбила Его, Он никогда не услышит тебя… теперь ты наша».
Салли посмотрела на окно. Сквозь щель в задернутых шторах пробивался дневной свет. Она взглянула на часы на ночном столике. Четыре часа пополудни. Она откинулась на спину и попыталась успокоиться, справиться с сердцебиением, отдышаться.
«А ну-ка успокойся, – говорила она себе, – это был просто сон, кошмар. Возьми себя в руки».
Сердце ее до сих пор прыгало в груди, лицо было скользким от пота. «Ничего себе, вздремнула называется; я чувствую себя полностью разбитой».
Салли попыталась привести мысли в порядок. Да, сон походил на документальный фильм; именно так все и было. В течение многих лет она не могла отчетливо вспомнить те события. "О Боже, что я наделала, что же я наделала? Как я могла допустить, чтобы такое случилось со мной, с моей дочерью?
Джонас, мой замечательный советчик и друг, мой бесконечно мудрый духовный водитель! – Ей стало дурно при одном воспоминании о Джонасе. – Я так верила ему! Я отдала ему всю свою жизнь, свои мысли, свою душу, а теперь… теперь я понимаю, сколь зол и порочен он был. Или есть.
Зло. Да, еще одно абсолютное понятие. Джонас – невероятно злой дух, и никто не убедит меня в обратном".