Действительно, старый граф выглядел так, словно вот-вот взорвется.
— Ты! — взревел он, гневно взирая на Ричарда. — Ты еще осмеливаешься так со мной разговаривать?
Лорды Йорка сидели довольно высоко, и моему мужу приходилось задирать голову, обращаясь к ним. А теперь еще и все они привстали из-за стола и смотрели на него сверху вниз. Но Ричард по-прежнему казался абсолютно спокойным. Мало того, он подошел чуть ближе к возвышению и, подбоченившись, ответил графу Солсбери:
— Да, осмеливаюсь. А почему бы и нет?
— Да ты даже не заслуживаешь чести находиться в нашем обществе! — завизжал граф. — Ты не имеешь права даже рот открывать, пока тебя не спросят! В наших жилах течет королевская кровь, тогда как ты — полное ничтожество!
— Я пэр Англии, — четко и громко заявил Ричард. — Я служил под началом моего короля и во Франции, и в Кале, и в Англии, но ни разу не нарушил данной ему присяги, ни разу его не предал!
— В отличие от них, — усмехнувшись, сказал мне на ухо Энтони.
— Ты выскочка, ничтожество, сын оруженосца и сам служил оруженосцем при богатом хозяине! — не выдержал и Уорик. — Жалкое ничтожество! Да тебя и пускать-то сюда не следовало, если бы не твоя жена!
— Впрочем, и герцогиня Бедфорд достаточно себя опозорила. — Это произнес юный граф Эдуард Марч, и я почувствовала, как напрягся Энтони, услышав подобное оскорбление из уст своего ровесника. — Она по собственной воле пала так низко, что вступила с тобой в брак, тогда как сам ты сумел подняться исключительно за счет жены. Правда, ходят слухи, что она ведьма и с помощью магии заставила тебя впасть в грех блуда.
— Клянусь Богом, это невыносимо, — прошипел Энтони и хотел уже ринуться вперед, но я успела крепко схватить его за руку.
— Ни шагу, иначе я сама ударю тебя кинжалом, — с негодованием пообещала ему я. — Ни звука не смей издать! И ничего пока не предпринимай. Стой спокойно, мой мальчик.
— Но как же так, мама?..
— Ты, Вудвилл, недостоин нашего общества, — напирал Солсбери. — Нет, недостоин!
— Ты что, не понимаешь, к чему они клонят? Они же только и ждут, когда ты кинешься на них, — объяснила я Энтони. — Тогда у них будет полное право тебя прикончить. Помни, что велел тебе отец. И стой спокойно.
Энтони весь взмок от бешенства.
— Но они оскорбляют тебя!
— Ну и что? Посмотри-ка на меня, — потребовала я.
Он одарил меня яростным взглядом и, по-моему, слегка оторопел: вопреки своим гневным фразам, обращенным к нему, с виду я была совершенно спокойна и даже слегка улыбалась.
— Это не меня бросили совершенно беззащитной на площади в Ладлоу, и не мой муж подло сбежал, оставив меня на растерзание врагу, — быстро прошептала я. — Я была дочерью графа Люксембурга, когда Сесилия Невилл, обыкновенная хорошенькая девчонка, жила в одном из забытых богом северных замков. Среди моих предков сама богиня Мелюзина! А ты мой сын, и ты должен навсегда усвоить, что мы принадлежим к знатнейшему роду, основательницей которого является богиня вод. Они могут болтать у меня за спиной что угодно, они даже в лицо могут мне это сказать, но мне-то известно, кто я такая. И известно, что ты рожден для высокого предназначения. А это гораздо больше того высокого положения в обществе, которое по рождению занимают Йорки.
Энтони был смущен. Теперь он явно колебался, и я скомандовала:
— Улыбнись!
— Что?
— Немедленно улыбнись им!
Он поднял голову и с огромным трудом заставил себя изогнуть губы в неком подобии улыбки.
— У тебя даже гордости никакой нет! — презрительно изрек Эдуард Марч, заметив эту улыбку. — Не вижу никаких причин улыбаться!
В ответ Энтони лишь слегка поклонился, словно принимая величайший комплимент.
— И ты позволяешь мне говорить так о твоей матери? Прямо при ней? Кидать оскорбления ей в лицо? — Эдуард явно начинал злиться, лицо его побагровело. — Неужели у тебя совсем не осталось гордости?
— Моей матери совершенно безразлично, какого ты мнения о ней, — ледяным тоном парировал Энтони. — Она не нуждается в твоей оценке. И всем нам ваше мнение совершенно безразлично.
— Но ведь у твоей матери все хорошо, не правда ли? — мягко произнесла я, глядя на Эдуарда Марча. — Должна заметить, что в Ладлоу, когда ее бросили там одну в опасности, она казалась страшно огорченной и совершенно растерялась, не зная, как ей быть. Однако же мой муж, лорд Риверс, сумел переправить ее и твою сестру Маргарет, а также твоих малолетних братьев Джорджа и Ричарда, в безопасное место. Он сам сопроводил их туда и защитил, хотя город был наводнен нашими войсками. Он никому не позволил ни единым словом их оскорбить. И наш король платит твоей матери неплохую пенсию, так что никаких особых трудностей она в настоящее время не испытывает. Я сама не так давно виделась с ней, и она обмолвилась, что молится за тебя и твоего отца.
Мои слова настолько потрясли этого мальчишку, что он стушевался и затих.
— Кстати, именно моего мужа ты должен благодарить за спасение твоей матери, — прибавила я.
— Все равно он низкорожденный! — упрямо крикнул Эдуард, будто повторяя выученный урок.
Я только плечами пожала, давая понять, что для меня это ничего не значит. И это действительно никогда ничего для меня не значило.
— Мы оказались у вас в руках, — игнорируя его очередное оскорбление, сказала я, — и совершенно неважно, какого мы происхождения — низкого или знатного. В любом случае у вас нет ни малейших оснований держать нас под арестом. Так вы позволите нам беспрепятственно вернуться в Англию?
— Уведите их! — рявкнул граф Солсбери.
— Я хотел бы попросить, чтобы нас разместили в тех комнатах, которые я привык занимать, будучи командиром этой крепости, — заявил Ричард. — Я более четырех лет удерживал ее ради Англии. А жил я обычно в помещении с окнами на гавань.
Граф Уорик только хмыкнул и выругался грязно, точно кабатчик, а Солсбери повторил:
— Уведите их!
Разумеется, прежних апартаментов мы не получили, но нам все же выделили вполне хорошие комнаты, выходившие на внутренний двор. Там нас продержали всего двое суток, а затем какой-то стражник сообщил нам из-за двери, что меня в самое ближайшее время отправляют в Лондон.
— А что насчет нас? — осведомился мой муж.
— Вы остаетесь в заложниках, — ответил стражник, входя в комнату. — Так что вам придется подождать.
— Но будут ли после моего отъезда относиться к моему мужу и сыну честь по чести? — волновалась я. — Будут ли они в безопасности?
Стражник кивнул, посмотрел на Ричарда и произнес:
— Я служил под вашим началом, сэр, меня зовут Абель Страйд.
— Я помню вас, Страйд, — кивнул мой муж. — Вам известно, как они намерены поступить с нами?