Бей с широкой улыбкой приблизился к ним и протянул руку Гарету. Мужчины обменялись рукопожатием, после чего бей выжидающе повернулся к Эмили.
Поняв, что он не знает, как приветствовать ее, она тоже протянула руку.
— Сожмите мои пальцы правой рукой и кивните, — пробормотала она.
Бей с готовностью повиновался, и Эмили низко присела. А когда поднялась, он потрепал ее по руке.
— Спасибо. Столько времени прошло, и я не был уверен, — прошептал он. — А теперь позвольте представить вас остальным. Все, кто здесь присутствует, будут сопровождать меня в поездке. Мужчины, конечно. Из женщин с нами поедет только бегум.
Эмили шествовала по залу под руку с Гаретом. Бей замедлил шаг и, слегка нахмурившись, взглянул на нее:
— Не помню, требуется ли представлять жену другим гостям-мужчинам?
— Разумеется, — ответил Гарет.
— Конечно, — вторила Эмили. — Вообще-то принято, чтобы мужчины и женщины общались, разговаривали друг с другом. И перед ужином, и во время него. В конце дамы уходят, оставляя мужчин пить портвейн или более крепкие напитки, а также беседовать друг с другом, но это ненадолго. Джентльмены присоединяются к леди, сидящим в гостиной, и все проводят вместе остаток вечера.
Бей, все еще хмурясь, решительно кивнул:
— Мы должны попрактиковаться во всем этом.
Вот так Эмили стала на этот вечер наставницей в искусстве этикета.
Выстроить в нужном порядке процессию, готовую проследовать к столу, оказалось задачей нелегкой. Пришлось повозиться, особенно с бегум, чувственной брюнеткой с томными глазами и обильными телесами, прелести которой почти не скрывали прозрачные тряпочки, сходившие при дворе за парадную одежду. Бегум решила, что она главная среди женщин и имеет право выбирать, где сидеть, в данном случае — рядом с Гаретом. Эмили пришлось призвать на помощь бея, чтобы разубедить бегум, подчеркнув, что справа от нее должен сидеть второй по знатности мужчина, а именно визирь, а слева — один из министров бея.
Беседа, сначала сдержанная, постепенно оживилась, особенно когда мужчины обнаружили, что женщины, которых они обычно игнорировали, оказались весьма занимательными собеседницами.
Впрочем, по всей видимости, до этого вечера женщины тоже вряд ли обменивались хотя бы двумя словами с сидевшими за столом мужчинами.
Эмили немного гордилась своими достижениями, особенно еще и потому, что бей восторженно улыбался.
Гарет поймал ее взгляд и, слегка наклонив голову, поднял свой бокал. Эмили ответила тем же, охваченная внезапным ощущением счастья.
Немного погодя, когда убрали посуду, она жестами и кивками показала бегум, как вести женщин в гостиную. Та взяла себя в руки и под благосклонным взглядом бея успешно выполнила задачу.
Выходя из комнаты, Эмили решила, что, возможно, вечер закончится благополучно.
Потом бей приказал капитану проводить Гарета и Эмили в гостиницу. На прощание капитан почтительно поклонился.
— Бей доволен! — сообщил он и, выпрямившись, показал на два силуэта, таившихся в тени, — по одному на каждом конце улицы.
— Мы будем следить за домом весь срок вашего пребывания здесь.
— Благодарю вас и вашего повелителя за любезность и доброту, — сказал Гарет.
Капитан ответил чем-то похожим на улыбку.
Гарет открыл перед Эмили калитку и обернулся. Капитан отсалютовал и ушел. Гарет запер калитку и осмотрел двор. В углу нес вахту Маллинс. Час был поздний, и все остальные, по-видимому, спали. Старый солдат отдал честь, Гарет поднял в ответ руку и вошел в дом.
Он проводит Эмили наверх, а потом, возможно, сменит зевающего Маллинса. Но сначала…
Остановившись в полумраке, он взглянул на Эмили.
— Сегодня вы все сделали как надо.
Он согласился на присутствие Эмили во дворце по необходимости. Ему не нравилось все это. Не нравилось бездействовать и смотреть, как она идет по узкому, потенциально опасному дипломатическому канату, но она сохраняла равновесие. И полное самообладание.
На протяжении всего испытания.
— Вы дали бею все, что он хотел, не высказывая того, что ему не нужно знать, — добавил он.
— Люблю, когда мне бросают вызов, — усмехнулась она. — И помогло еще то, что нас посчитали мужем и женой.
Верно, но это не помогло ему, особенно когда приходилось слышать от других мужчин похвалы в адрес его спутницы, а потом еще и комплименты мнимому мужу, человеку, которому удалось завоевать столь прекрасный приз.
Она действительно приз… во многих отношениях… но только не для него.
Он попытался сосредоточиться. Она была близко. Слишком близко. Кровь в его жилах забурлила. Он смотрел на нее, не в силах отвернуться.
Эмили положила ладонь ему на грудь и откинула голову. Какой-то момент длилось молчание, потом она обольстительно прошептала:
— Вы считаете, что мое влечение к вам вызвано совместной опасностью. — Она обвела языком нижнюю губку и тяжело вздохнула. — Не приходило в голову, что вы можете ошибаться?
Ошибается? Он не сразу понял, о чем она.
Эмили даже не попыталась найти нужные слова, чтобы объяснить, каким неверным было истолкование ее мотивов. Она всегда считала, что дела говорят яснее слов.
Девушка притянула его голову к себе и поцеловала.
Они только что провели вечер, играя в мужа и жену. Убедительно. Без всяких усилий. Безупречно. Теперь он должен увидеть, что только так и должно быть. Что только по этой причине она так хорошо играла роль жены.
Этим поцелуем она словно вливала в него все, во что верила, все, к чему стремилась. Освободить его. И себя.
Она приоткрыла губы, приветствуя его вторжение, придя в восторг, когда он ответил на поцелуй, проник языком в ее рот и дал все, о чем Эмили мечтала. Все, чего она хотела.
Поцелуй длился, кружа головы, лишая рассудка, распаляя желание.
Она откинула голову и тихо ахнула. Плащ соскользнул с ее плеч. Ее руки обвились вокруг шеи Гарета. Его руки сжали ее груди. Властно. Пылко.
Он мял нежную плоть, а Эмили стонала все громче, хотя старалась сдерживаться, чтобы не перебудить весь дом. Он прижался губами к ее шее, а она таяла, как снег на солнце.
Он наступал, она отступала. Пока не уперлась спиной в стену рядом с дверью. Его руки творили чудеса, а Эмили купалась в ощущениях.
Но тут он пробормотал что-то мрачное. Одним движением дернул вниз лиф платья, обнажив грудь. Накрыл губами сосок, и она вскрикнула.
Предательский звук, прозвенев в глубине ночи, вонзился в его душу сотнями кинжалов, и острие каждого было смазано ядом желания и чувственного голода.
Гарет жаждал. Окутанный жаром, изнемогая от растущей потребности, жаждал овладеть ею. И не только. Он жаждал гораздо большего. С ней. Ради нее и ради него.