Энтони уставился на нее:
– Я начинаю кое-что понимать. Конечно, я могу ошибаться… но это идея! А что, если кому-то очень хотелось помешать вам поехать в Чимниз?
– Мой кузен Джордж Ломакс очень не хочет, чтобы я там появилась, – улыбнулась Вирджиния, – но я не могу подозревать Джорджа Ломакса в убийстве!
Энтони было не до улыбок. Чувствовалось, что он окончательно запутался.
– Если вы позвоните в полицию, то ни в какой Чимниз вам сегодня попасть не удастся, да и завтра тоже. А я бы хотел, чтобы вы поехали в Чимниз! Полагаю, это собьет с толку наших неуважаемых друзей! Вы можете полностью довериться мне, миссис Ревел?
– То есть соглашаюсь ли я со вторым вариантом?
– Да. Но, во-первых, надо удалить из дома вашу горничную. Вы сможете это сделать?
– Легко!
Вирджиния вышла в холл и позвала Элизу.
– Мадам?
Энтони услышал короткий диалог, потом передняя дверь открылась и закрылась. Вирджиния вернулась в комнату.
– Она ушла. Я отправила ее в магазин, сказав, что он открыт до восьми. Он, разумеется, будет закрыт.
– Хорошо. Теперь можем приступать к нашей операции. Это устаревший метод, но, боюсь, мне придется спросить: есть ли в доме свободный сундук?
– Конечно, есть. Спуститесь в подвал и выберите любой.
Сундуков в подвале было несколько. Энтони выбрал подходящий по размеру.
– Я сам займусь упаковкой багажа, – тактично сказал он, – а вы поднимитесь к себе и подготовьтесь к отъезду.
Вирджиния сняла теннисный костюм, надела мягкое коричневое дорожное платье и великолепную оранжевую маленькую шляпку. Спустившись вниз, она увидела ждущего ее Энтони. Рядом стоял аккуратно перевязанный сундук.
– Я бы хотел рассказать вам историю своей жизни, – заметил он, – но вечер предстоит довольно хлопотный. Сейчас вам надо сделать следующее. Вызовите такси, погрузите ваш багаж, в том числе и сундук, и поезжайте на Паддингтонский вокзал. Сдайте сундук в камеру хранения слева. Я буду ждать вас на платформе. Проходя мимо меня, уроните багажную квитанцию. Я подниму ее и сделаю вид, что возвращаю вам, а на самом деле оставлю у себя. Поезжайте в Чимниз, а остальное предоставьте мне.
– Как это мило с вашей стороны, – улыбнулась Вирджиния. – А я себя чувствую ужасно неловко, заставляя совершенно незнакомого человека возиться с трупом!
– Мне это нравится, – небрежно ответил Энтони. – Будь здесь мой друг Джимми Макграт, он бы сказал вам, что я просто создан для подобной работы!
Вирджиния пристально посмотрела на него:
– Как вы сказали? Джимми Макграт?
– Да, а что? Вы слышали о нем?
– Да, и совсем недавно. – Она нерешительно замолчала, потом продолжила: – Мистер Кейд, нам надо бы поговорить! Обстоятельно. Не могли бы вы приехать в Чимниз?
– Мы с вами очень скоро увидимся, миссис Ревел! Обещаю вам. А теперь выпустите конспиратора А через заднюю дверь. Конспиратор Б торжественно выйдет с парадного входа и сядет в такси!
Операция прошла без сучка без задоринки. Энтони, приехавший на вокзал на другом такси, стоял на платформе и, как и было договорено, поднял оброненную квитанцию. Затем он отправился за потрепанным, подержанным «Моррисом Коули», нанятым им сегодня на случаи крайней необходимости.
Вернувшись на этой развалюхе на Паддингтонский вокзал, он протянул квитанцию носильщику, который осторожно извлек из камеры хранения сундук и поместил его в багажник машины. Энтони уехал.
Теперь ему предстояло выбраться из Лондона. Миновав Ноттинг-Хилл и Шефердс-Буш, он свернул на голдхаукскую дорогу, проехал Брентфорд и Ханслоу и направился в сторону Стайнса. Это был довольно загруженный участок дороги. Энтони было нужно, чтобы в глаза не бросались ни отпечатки шин его машины, ни его собственные следы. Остановившись на обочине, он вышел и первым делом залепил грязью номера машины. Выждав удобный момент, когда на дороге было безлюдно, вытащил сундук, открыл его, вынул труп Джузеппе и аккуратно уложил в кювет, так, чтобы фары проезжающих машин его не освещали.
Затем Энтони сел в машину и уехал. Вся операция заняла ровно полторы минуты. Повернув направо, он поехал в Лондон через Банхэм-Бичес. Там он снова остановился, выбрал в лесу высокое дерево и залез на него. Это потребовало немалых усилий даже у Энтони. Он привязал к ветке маленький, обернутый коричневой бумагой сверточек и сунул его в ближайшее дупло.
– Хороший способ избавиться от оружия, – похвалил он сам себя. – Всегда ищут в земле или в воде. На это дерево мало кто в Англии решится забраться!
Теперь в Лондон, на Паддингтонский вокзал! Там он оставил сундук в камере хранения в зале прибытия и вдруг ощутил нестерпимый голод. Сейчас бы бифштекс или пару сочных отбивных да побольше жареной картошки! Однако, взглянув на часы, Энтони печально покачал головой, заправил «Моррис» и снова двинулся в путь. На этот раз на север.
Ровно в половине двенадцатого Энтони остановился на дороге, ведущей в парк Чимниза. Выйдя из машины, он довольно легко перелез через ограду и направился к дому. Путь оказался длиннее, чем он предполагал, и ему пришлось бежать. Из темноты показался силуэт огромного замка. Где-то вдали часы пробили три четверти.
11.45 – время, упомянутое в обрывке записки. Энтони поднялся на террасу и внимательно оглядел дом. Всюду царили мрак и тишина.
«Рано они ложатся спать, эти политиканы», – мелькнула неодобрительная мысль.
Вдруг он услышал хлопок – никак звук выстрела? Энтони быстро обернулся. Звук донесся из дома, в этом он не сомневался. С минуту подождал, но все было тихо. Энтони подошел к одному из высоких французских окон, за которым, как ему показалось, стреляли, потрогал ручку. Она не поддавалась. Он ткнулся в другое окно, все время внимательно прислушиваясь. Но ничто не нарушало тишину.
В конце концов, сказал он себе, звук ему, может быть, и послышался, или это вредничает браконьер в лесу. Он повернулся и пошел обратно к машине, неудовлетворенный и раздосадованный.
Оглянувшись назад, Энтони увидел, что в одном из окон на верхнем этаже зажегся свет. Через мгновение свет погас, и снова воцарилась темнота.
Инспектор Бэджуорти в своем кабинете. Восемь тридцать утра. Высокий, дородный человек с тяжелой строевой поступью. Склонен к одышке в моменты наивысшего увлечения. С ним констебль Джонсон, новичок в полиции, похожий на неоперившегося цыпленка.