Это простое слово – «умница» пронеслось в голове у Антона, оставив за собой целый след воспоминаний. Вот Лёля улыбается ему на уроке, вот разговаривает с Кабинетным, вот сурово за что-то отчитывает, вот вдыхает в него жизнь в темном подземелье…
– Если с ней что-нибудь случится… – сказал Антон и понял, что если с ней что-нибудь случится, то он просто разорвет всех, кто в этом виноват, на мелкие кусочки, а потом… А потом, наверное, разорвут его, но это уже не будет иметь никакого значения.
Он вдруг снова почувствовал в себе волка. Возможно, того, который недавно ушел в темноту коридора. А может быть, в нем родился новый волчонок, еще слабый, но уже с острыми зубами и сильными лапами. Волк внутри Антохи завыл от отчаяния, высоко подняв гордую волчью голову.
* * *
– Кто умеет делать искусственное дыхание? Быстро!!!
Дверь в бассейн распахнулась, и Антохе показалось, что он попал в новую серию «Доктора Хауса».
– На колено! Переворачивайте! Массаж!
Инструкции Зального были кратки, как выстрелы.
– Три-четыре, три-четыре, вдох, три-четыре, три-четыре, вдох! Переворачивайте!
Антон, выплывая из своего отчаяния, не сразу сообразил, что Мишка, весь мокрый и совершенно неживой на вид, каким-то образом оказался на суше.
– Три-четыре, три-четыре! Вдох!
– Где Лёля? – спросил Антон.
– Не выныривала еще, – ответила ему Нина Константиновна и кинулась помогать откачивать Бера.
Антон подбежал к бассейну. Теперь его никто не держал, все были заняты реанимацией.
– Лёля! – позвал мальчик. – Лёль!
Абсолютная неподвижность поверхности воды напугала его еще сильнее, чем если б там шла ожесточенная битва.
Он прыгнул в воду. Туда, туда, в дальний угол бассейна, на глубину… Вот уже чувствуется какая-то вибрация… Вот кто-то… Или что-то… Плохо видно, воздух кончается, но он ухватил что-то скользкое, холодное… И его вынесло на поверхность. Глотнуть воздуха и обратно туда, в глубину…
– Антон? – перед ним замаячили насмешливые Любины глаза. – Ты решил поплавать?
Антон от потрясения чуть не утонул.
– Люба? Что ты здесь делаешь?
– Не правда ли, сегодня прекрасный день? – Люба высунулась из воды и закачалась на поверхности.
Антон нервно сглотнул и чуть не утонул второй раз.
– Ты такой красивый, – пропела Люба.
Антон оглянулся по сторонам и чуть было не подался вперед, туда, куда так манили роскошные волосы, разметавшиеся по воде, но… что-то щелкнуло в сознании.
– Где Лёля? – нервно спросил он.
Люба досадливо скривила губки.
– Опять эта Лёля, она мне все испортила…
– Где она? – заорал Антон.
– Не знаю, – досадливо пожала плечами Люба. – Утопла…
И только тут Антон заметил, что у Любы вместо ног змеится огромный, скользкий русалочий хвост.
– Так это ты русалка? – ахнул Антон.
– Я – Берегиня, – оскалилась Люба.
– А я – Волхв, – нашелся Антоха и почему-то вспомнил сказку про Маугли. – Мы с тобой одной крови – ты и я! – крикнул он, и пока Люба переваривала информацию, нырнул.
«Лёля, Лёля, Лёля…» – билось у него в мозгу, а он усиленно греб вглубь. Мимо проносились непонятные тени, воздуха уже не хватало, и Антоху опять стало захлестывать отчаяние. Он на мгновение пожалел о волке, который покинул его – уж он бы дал ему сил! «Утону, надо выныривать», – подумал Антон. И в ту же секунду непонятная сила выдернула его из воды, как будто кто-то на широкой лопате вынес его на поверхность.
Пока Антон отфыркивался и пытался перевернуться со спины на живот, чтобы опять кинуться в воду, краем уха он успел услышать вопль: «Дышит!..» из толпы вокруг Мишки, а краем глаза заметить свечение внутри бассейна.
– Лёля! – заорал он и опять нырнул.
Поплыл на свет, увидел Лёлин медальон, рванулся к нему, зажал в руке, начал всплывать, испугался, что воздуха опять не хватает… Теперь он успел заметить, что за «лопата» выталкивает его из воды. Это оказался широкий и удивительно сильный русалочий хвост. После сильного мокрого шлепка Антоха оказался на бортике.
– Лёля! – заорал Антон, в очередной раз пытаясь встать.
Его схватили сзади за плечи, пытались удержать, он рвался в воду, смешивая слезы на лице с водой из бассейна, медленно соображая, что, наверное, уже не успел, опоздал и все пропало…
* * *
Очнулся Антон от сильного удара по лицу.
– Да жива она! – гаркнула ему в ухо Маша.
В ушах гудело, в легких сипело, бок, которым он оба раза с размаху шмякался на кафель, саднил. Теперь вот еще и щека горела.
Антон с трудом поднял голову и огляделся. Картина вокруг напоминала берег после цунами. Возле зеленого, надрывно кашлявшего Мишки суетились совершенно мокрые домовые, Машка с мокрыми волосами стояла наизготовку, замахнувшись второй рукой, явно на случай того, что Антон с первого удара не очнется. А Севка… Севка держал на руках…
– Жива! И ты жив! – сказала Маша еще раз, села рядом с Антохой и заплакала.
– Надо отсюда уходить, – то ли сказал, то ли спросил Антон.
– Надо, – сквозь слезы ответила Маша.
– Уходим! – приказал Антон.
– Уходим! – всхлипнула Маша.
Антон поднялся, дернулся к Севке:
– Лёля, ты можешь идти сама?
– Могу… – прошептала девочка.
– Тогда за дверь, все за дверь! Севка, выносим Мишу! – скомандовал Волков.
Вокруг ожившего Антохи засуетились домовые, помогая собрать вещи, кто-то страховал Лёлю, кто-то помогал волочить Мишку. За дверью все с трудом перевели дыхание.
– Все живы? – тихо спросил Антон и огляделся.
– Все. Почти… – ответила еле слышно Лёля. – Любу мы потеряли…
– Главное, все живы, – ответил Антон, – потом разберемся.
Волков оглядел свою команду и испугался.
– Где Севка? – спросил он.
Маша кинулась к бассейну и увидела Любу, сидящую на бортике, медленно перебирающую волосы, напевающую себе под нос, и Севку, стоящего истуканом недалеко от двери.
Не долго думая, Машка отвесила ему такой подзатыльник, что Севка чуть не впечатался в дверь.
– Очки… – прохрипел он.
– Фигушки тебе очки! – всхлипнула Маша. – Будешь на русалок пялиться, глаза скотчем заклею, понятно!..
* * *
Целая толпа сидела у входа в бассейн и мелко дрожала – кто от холода, кто от страха, кто просто от пережитого потрясения. Антоха как-то незаметно для себя оказался в центре этой толпы, состоявшей из домовых и одноклассников. Все смотрели на него, как будто ждали ценных указаний. А из всех ценных указаний в голове вертелось только «Поубиваю всех». Но этого говорить вслух было никак нельзя. Да и не нужно – все прекрасно читалось по лицу Антона.