Быстро и плавно — я не могла бы остановить его, даже если бы захотела, — он схватил меня за волосы на затылке, запрокинул голову, приник к горлу и выговорил удовлетворенно:
— Диана.
Вот как это происходит, думала я. Вот откуда берутся предания о вампирах.
Моя кровь придала ему сил и вызвала охоту отведать еще. Легкое чувственное прикосновение его рта к моей шее неожиданно возбудило меня, кожа онемела от капельки крови из его прикушенной нижней губы. Окрепшими вновь руками он сильно сжимал мою голову.
Только не ошибись, молила я про себя.
Миг спустя, после двух легких уколов, я испытала незнакомое ранее ощущение: Мэтью начал пить вожделенную артериальную кровь.
Сара отвернулась, не в силах на это смотреть. Эм без всяких опасений плакала на плече Маркуса.
Я вжимала Мэтью в себя, побуждая его пить еще и еще. Наслаждение, которое он испытывал, не вызывало сомнений — теперь я знала, как он жаждал меня и как стойко сопротивлялся.
Он вошел в ритм — моя кровь вливалась в него волна за волной.
Мэтью, послушай меня. Благодаря Герберту я узнала, что могу общаться с ним через кровь — меня беспокоило лишь то, что мои послания окажутся недостаточно внятными и будут сразу поглощены.
Он вздрогнул и снова присосался к моему горлу.
Я люблю тебя.
Он вздрогнул опять.
Это мой дар. Я в тебе, я даю тебе жизнь.
Он тряхнул головой, словно отгоняя докучливую мошку.
Я в тебе, я даю тебе жизнь. Мне становилось трудно формулировать мысли, трудно смотреть сквозь огонь. «Не волнуйтесь», — внушала я Саре и Эм. Маркуса мои останавливающиеся глаза не нашли.
Я в тебе, я даю тебе жизнь.
Медленно пульсирующее сердце готовилось к смерти.
Я не знала, что умирать так легко.
Глубокий покой.
Чувство разлуки и сожаления.
И ничего больше.
Два мира с грохотом столкнулись внутри меня.
Что-то кольнуло правую руку. Запахло резиной и пластиком. Мэтью и Маркус спорили. Я лежала на холодной земле, запах гниющих листьев перебивал все прочие. Глаза были открыты, но их застилала тьма. Сделав усилие, я разглядела вверху голые ветки дерева.
— Попробуй левую руку, она уже взрезана, — говорил Мэтью.
— Нет. Ее ткани насыщены твоей слюной и больше ничего не впитают. Из-за низкого давления мне трудно найти вену на правой, но я найду, — отвечал Маркус с противоестественным спокойствием врача «скорой помощи», видящего смерть каждый день.
На лицо легли две макаронины, холодные пальцы потрогали нос. Я хотела стряхнуть их, но мне не дали.
— Тахикардия, — сказал голос Мириам. — Я введу успокаивающее.
— Никаких седативов! — рявкнул Мэтью. — У нее будет кома.
— Тогда успокой ее сам. — Пальчики Мириам с неожиданной силой придавили мне шею. — Не могу же я оперировать и одновременно держать ее.
Вверху ничего не происходило, а чтобы рассмотреть то, что творилось внизу, мне приходилось с неимоверным трудом ворочать глазами.
— Сделайте что-нибудь, Сара! — умолял Мэтью.
Надо мной появилось ее лицо.
— Колдовство вампирских укусов не лечит. Будь это возможно, мы бы не боялись таких, как ты.
Я начала уплывать в неведомый край, но Эм взяла меня за руку и удержала в собственном теле.
— Значит, выбора нет, — с отчаянием сказал Мэтью. — Я приступаю.
— Нет, Мэтью, ты еще не окреп, — воспротивилась Мириам. — Позволь мне, я сотни раз это делала. — Раздался скрежет — после нападения Жюльет на Мэтью я знала, что такой звук производит вскрытая вампирская плоть.
— Меня обращают в вампира? — спросила я.
— Нет, mon coeur, нет. Ты потеряла — отдала мне — почти всю свою кровь. Маркус переливает тебе человеческую, а Мириам занимается твоей шеей.
Это было для меня слишком сложно: мозги пересохли за компанию с глоткой и языком.
— Я пить хочу.
— Ты жаждешь вампирской крови, но не получишь ее. — Мэтью больно прижал мои плечи к земле, Маркус свел челюсти вместе, не давая мне открыть рот. — Ну же, Мириам.
— Не суетись, Мэтью. Я проделывала это с теплокровными задолго до твоего возрождения.
Мне разрезали горло, запахло кровью. Вслед за этим началась боль, жгучая и леденящая одновременно. Жар и холод проникали глубоко внутрь, опаляя мышцы и кости.
Из моего зажатого рта вырывалось приглушенное, испуганное мычание.
— Артерии не видно, надо очистить рану. — Мириам сделала громкий глоток. Шея на миг онемела, но боль тут же возобновилась.
Вслед за адреналином нахлынула паника. Серые стены Ла Пьера стояли вокруг, и Сату могла истязать меня как ей вздумается.
Пальцы Мэтью, впившись в плечи, вернули меня в бишоповский лес.
— Рассказывай ей, что делаешь, Мириам. Ей страшно из-за того, что она ничего не видит — это у нее после той финской ведьмы.
— Это всего лишь кровь из моего запястья, Диана — она капает в твою рану. Тебе больно, я знаю, но вампирская кровь запечатает твою артерию лучше любого хирурга. Можешь быть спокойна: от наружного применения ты вампиром не станешь.
Теперь я хорошо представляла, что происходит с моим разорванным горлом: каждая капля мгновенно заживляла ту частицу ткани, на которую падала. Вампир, делающий такую операцию, должен был превосходно владеть собой. Вскоре жгучая капель прекратилась, и Мириам с легким облегчением сказала:
— Готово, остается наложить швы. — Игла в ее пальцах принялась протыкать и стягивать кожу на горле. — Не хочется оставлять шрам, но Мэтью в беспамятстве сильно тебя попортил.
— Теперь домой, — сказал Мэтью. Меня несли вдвоем: он держал плечи и голову, Маркус ноги, Мириам с докторским саквояжем шла рядом. У опушки нас ждал «рейнджровер» с распахнутыми дверцами грузового отсека. Мэтью, которого сменила Мириам, залез внутрь.
— Мириам, — прошептала я. Она наклонилась. — Если что-то пойдет не так… — Я надеялась, что она поймет все без лишних слов. Хорошо бы, конечно, остаться ведьмой, но стать вампиром лучше, чем умереть.
Она внимательно посмотрела мне в глаза и кивнула.
— Постарайся все же не помирать. Он убьет меня, если я выполню твою просьбу.
Мэтью, когда меня загрузили в машину, болтал всю дорогу и целовал меня, когда я начинала засыпать — а спать мне хотелось ужасно.
Сара и Эм, собрав подушки со всего дома, устроили мне постель у камина в гостиной. По щелчку пальцев Сары загорелся огонь, но меня все еще колотило.