— Ох, нет! Я ее напугала! — говорю я.
Тело, похожее на русалочье, мелькает рядом с бортом и исчезает.
Поверхность реки покрывается слоем чего-то густого, маслянистого, глянцевого. Снова появляются существа. Они, похоже, так же зачарованы нами, как мы — ими. Они покачиваются на небольших волнах, их странные руки движутся взад-вперед, взад-вперед…
Энн опускается на колени.
— Привет!
Речная жительница подплывает ближе и начинает петь.
— Ох, как это чудесно! — вздыхает Энн.
Песня настолько нежна, что мне хочется прыгнуть в воду и вечно слушать невероятных певиц. А их становится все больше — вот на поверхности реки мы видим шесть женщин, потом их уже семь, потом десять… И каждый раз, когда появляется новое существо, песня становится все более могучей… Я полностью захвачена этой красотой.
Одна женщина цепляется за корабль. Она смотрит прямо мне в лицо. Ее глаза огромны, как зеркало океана. Я смотрю в них и вижу, как стремительно несусь в глубину, где исчезает свет… Женщина протягивает руку и гладит меня по щеке. Ее песня омывает меня…
— Джемма! Не надо!
Я с трудом понимаю, что это Пиппа выкрикивает мое имя, но ее голос растворяется в песне и превращается в мелодию, увлекающую меня в реку. Джемма… Джемма… Джемма…
Пиппа грубо дергает меня назад, и я падаю на палубу. Песня нимфы превращается в яростный крик, от которого у меня по коже бегут мурашки.
— Ч-что такое? — с трудом выговариваю я, как будто пробуждаясь от глубокого сна.
— Да то, что эта тварь чуть не утащила тебя под воду! — говорит Пиппа. Энн сидит на палубе, перекинув обе ноги через низкие теперь поручни. На ее лице блуждает совершенно экстатическая улыбка, а речное существо гладит ее ногу и поет так нежно и грустно, что ее песня разрывает сердце. Фелисити протянула руку, ее пальцы уже в каком-то дюйме от перепончатых рук двух певуний…
— Нет!.. — одновременно кричим мы с Пиппой.
Я хватаю Энн, а Пиппа обеими руками обхватывает Фелисити. Те сопротивляются, но мы оттаскиваем их назад.
Существа снова ужасающе визжат. В ярости они хватаются за борта корабля, как будто намерены стряхнуть нас в воду или разнести корабль вдребезги.
Энн съеживается в руках Пиппы, а Фелисити бьет каблуками по рукам тварей.
— Горгона! — кричу я. — Помоги нам!
— Омата! — зазвучал голос горгоны, гулкий и властный. — Омата! Оставьте их, или мы пустим в ход сети!
Твари отскакивают подальше. Они разочарованно смотрят на нас, а потом медленно исчезают под водой. И только маслянистый глянец на поверхности реки напоминает, что они недавно были здесь. Я отталкиваю подруг подальше от края борта.
— Горгона, подними борта! — кричу я.
— Как пожелаешь, — звучит в ответ.
Тяжелые огромные крылья передвигаются выше, отгораживая нас от сияющих, лысых речных жительниц. Тем это не нравится. Из-под воды доносится очередной яростный вопль.
— Что это за существа? — спрашиваю я.
— Водяные нимфы, — отвечает горгона таким тоном, словно эти существа заходят ко мне на чай чуть ли не каждый день. — Их так сильно привлекла ваша кожа.
— А они не опасны? — спрашивает Энн, отдирая от чулка разноцветные чешуйки.
— Когда как, — отвечает горгона. — Зависит от обстоятельств.
Фелисити всматривается в воду.
— И как именно зависит?
Горгона не спеша продолжает:
— Все дело в том, насколько они могут вас зачаровать. Если им удастся заворожить вас, они попытаются утащить вас в воду. А если им удалось вас поймать — они заберут себе вашу кожу.
Когда я осознаю, насколько была близка к тому, чтобы последовать за нимфами в глубину реки, я содрогаюсь с головы до ног.
— Я хочу вернуться, — всхлипывает Энн.
Мне тоже этого хочется.
— Горгона, сейчас же вези нас обратно в сад! — приказываю я.
— Как пожелаешь, — отвечает она.
Я вижу, как за кормой корабля водяные нимфы поднимают головы над речными волнами, и их лысины подпрыгивают над водой, как драгоценности из утерянного сокровища. Обрывки прекрасной песни доносятся до нас, и меня снова охватывает желание подбежать к краю борта и прыгнуть в воду. Мы стремительно несемся вперед, отдаляясь от нимф, и нежное пение переходит в бешеный вопль, в нем слышится ярость хищной птицы, у которой отобрали добычу.
— Прекратите! — бормочу я, отчаянно желая, чтобы крики умолкли. — Почему они не перестают кричать?
— Они ожидали получить дар, вроде платы за то, что вы плыли по их реке, — говорит горгона.
— Какой еще дар? — спрашиваю я.
— Одну из вас.
— Но это ужасно! — вскрикиваю я.
— Да-а… — шипит горгона. — Боюсь, вы очень, очень их расстроили. А когда они злятся, они могут быть довольно жестокими. И они злопамятны.
Мысль о холодной мокрой руке, тянущей кого-то из нас в глубину реки, заставляет меня вздрогнуть.
— А здесь есть еще такие нимфы? — спрашивает Пиппа; на ее бледное лицо ложатся отсветы оранжевого неба.
— Да-а… — отвечает горгона. — Но я бы не стала слишком из-за них беспокоиться. Они могут напасть на вас только в воде.
Это почему-то мало утешает.
Туман рассеивается. У меня дрожат и руки, и ноги, как будто я была вынуждена бежать долго-долго. Мы вчетвером лежим на палубе, глядя вверх, в ясное небо.
— Но как же мы найдем Храм, если эти существа начнут использовать против нас свою магию? — спрашивает Энн.
— Не знаю, — отвечаю я.
Да, сферы — это не один только прекрасный сад, который показала мне матушка. Теперь очевидно, что сферы за пределами сада — не то место, где можно проявлять беспечность.
— Горгона, — заговариваю я, когда мы успокаиваемся, а впереди виднеется сад, — правда ли, что ты заключена в этот корабль в наказание?
— Да-а, — звучит шипящий ответ.
— Но чьей магией?
— Магией Ордена.
— А почему, за что?
Большой корабль потрескивает и стонет на волнах.
— За то, что возглавила мой народ, когда мы взбунтовались против Ордена.
Змеи на ее голове извиваются и тянутся ко мне. Одна обвилась вокруг острого носа корабля, ее раздвоенный язык в нескольких дюймах от моей руки, и я отодвигаюсь на безопасное расстояние.
— И ты по-прежнему преданна Ордену? — недоуменно спрашиваю я.
— Да-а… — отвечает горгона.
Но она чуть-чуть медлит с ответом, как будто не сама это говорит, а ее вынуждает к тому магия. И потому колеблется. Она остановилась, чтобы подумать. И я начинаю понимать, что в предостережении Филона есть смысл.