Шаг вперед.
— Придется мне подкорректировать свои планы.
Еще один шаг.
Томас едва мог дышать, но все же наблюдал за происходящим. Убийца снял капюшон. На нем снова был черный шлем-маска. Как же он-то дышит?
— Я не уйду без Виктора, — хрипло произнес Томас.
Сухой смешок. Новый шаг.
— Смейся сколько угодно, придурок, но…
Он не успел договорить. Глаза его заволокла пелена дыма, и тут же он ощутил резкий удар в солнечное сплетение и вслед за ним второй — в челюсть. Затем убийца с силой отшвырнул его назад.
Небо над его головой опрокинулось и поменялось местами с землей.
— Не надо угроз, — сказал человек.
Затылок Томаса ударился обо что-то твердое.
— Только дураки угрожают.
Перед глазами у него вспыхнули черные молнии, а затем появилось ощущение, что он погружается в черную бездонную пучину. Он боролся изо всех сил, чтобы она не поглотила его. В глубине его ждали призраки. Новая встреча с ними внушала ему ужас.
Руки Томаса, молотившие по воздуху, нащупали кусок ткани и вцепились в него. Он открыл глаза: пальцы сжимали черную маску. Затем новый удар — в правое ухо, — и все звуки исчезли, сменившись ровным глухим гулом. Он почувствовал, что его поднимают и куда-то несут. Ощущение времени исчезло. Затем его положили на спину, и над ним склонилось чье-то лицо, которое он мог различить лишь смутно.
— Да, это неприятно, — прошептал убийца.
Понемногу черты его лица становились отчетливее.
— С другой стороны, могу себе представить, как ты удивишься…
Все пять чувств понемногу возвращались к Томасу.
Однако он был бы рад не видеть того, кто перед ним.
Потому что этот человек был Фрэнки, шофер автобуса.
— Вот радость-то, а, Томми-бой?
Затем лицо человека снова расплылось, и Томас почувствовал, что его затягивает в какой-то длинный черный туннель. С другого конца туннеля ему улыбнулся Фрэнки.
— Что ты на это скажешь? Что ты…
― Что ты уставился? Вали отсюда! — злобно сказал мальчишка.
Томас не мог припомнить, чтобы кто-то здесь посмел так с ним разговаривать. Что это за сопляк? Сколько ему? Лет десять? Во всяком случае, младше его. Мелкий засранец. Но все же не маменькин сынок. Кажется, его ни на минуту не испугал тот факт, что Томас может запросто расквасить ему физиономию.
— Э? Я что-то не понял.
Эти несколько квадратных метров песка между опорами понтонного моста были его местом, его территорией. Здесь можно укрыться от глаз загорающих на пляже, и — разумеется — полиция Санта-Моники строго запрещала здесь играть, устраивать убежище и делать что бы то ни было еще: все это написано на больших деревянных щитах.
Именно здесь Томас собирал своих «Соколов Эль-Пуэбло» каждый воскресный вечер. Это было их место, признанное за ними всеми подростковыми уличными бандами. И не какому-то мелкому белому сопляку менять установленный порядок.
— Слушай, ты, жирный…
Мальчишка не отрывал от него глаз. Он явно был младше Томаса, но выше ростом. И гораздо, гораздо толще.
Груда жира с плеером «Сони» на шее. Классная штука. Томас подумал, что хорошо бы сделать младшим членам банды такой подарок на Рождество. Этому богатому засранцу ничего не стоит выпросить у родителей новый. Когда он выйдет из больницы, разумеется.
Томас приблизился, сжав кулаки. Он хорошо умел драться и ногами — Брюс Ли в «Ярости дракона» был его кумиром. Но мальчишка даже не шелохнулся.
Странно.
— Эй, ты понял, здоровяк?
— Понял что?
— Что я тебе сейчас зубы выбью на хрен!
— Да ну?
Тут с пляжа донесся чей-то крик. Томас поглядел поверх столбов, поддерживающих набережную у них над головой, и увидел вдалеке мужчину в деловом костюме и круглых очках.
— Бобби? Малыш Бобби, где ты?
Томас чуть не расхохотался. Но все, что вылетело из его горла, — был нервный сдавленный смешок.
— Кажется, папочка тебя ищет, «малыш Бобби», — издевательски произнес он.
— Это не мой отец.
— Все равно тебе лучше пойти к нему.
— А тебе лучше отсюда свалить.
Мальчишка мог бы закричать, позвать на помощь старшего — но он этого не сделал.
— Это моя территория, малыш Бобби. Здесь суровые правила.
Другой улыбнулся глуповатой улыбкой. Может, он просто дурачок?
— Чьи правила?
— Неписаные правила. Эксплицитные.
— Ты хочешь сказать — имплицитные [17] ?
А, теперь он строит из себя умника…
— Ну все, жирный, доигрался…
Томас сжал кулак. Сейчас нос этого придурка станет похож на раздавленную спелую клубнику…
И в этот момент он увидел веревку. Со скользящей петлей. Томас прекрасно знал, чему она служит, — в фильме «Хороший, плохой, злой» Эли Валаче несколько секунд болтался на такой штуке, пока Клинт Иствуд его не освободил. Но сейчас он буквально отшатнулся от изумления.
— Ты что-то такое говорил про игры? — поинтересовался мальчишка, проследив за его взглядом. — Какая у тебя любимая игрушка? Небось, твой член?
— Зачем тебе веревка?
Впервые на лице толстого мальчишки отразилось замешательство. Можно было подумать, что Томас приоткрыл какую-то потайную дверцу в его душе. Почему-то ему казалось, что не нужно прилагать слишком много усилий, чтобы она распахнулась настежь, и тот ответил начистоту.
— Бобби! — снова донесся крик с пляжа.
По лицу мальчишки пробежала тень. Дверца захлопнулась.
— Это петля, — сказал он. — Сам наверняка знаешь, для чего она.
— Ты что, хотел повеситься? Дьявол побери! Ты это хотел сделать?
Томас наморщил нос, удивляясь, отчего ему вдруг пришло на ум это устаревшее ругательство. Он не мог сойти с места от изумления и лишь переминался с ноги на ногу. Теперь он был совсем не уверен, что хочет драться. Этот парень был явный псих!
— Эй, смотрите-ка, два педика!
Томас узнал этот голос и резко обернулся.
Генри Де Люка со своей компанией. Среди приятелей Томаса он был известен под кличкой Паровоз.
— Привет, Генри! Пердишь огнем? Не спали задницу!
Остальные заржали, но не над шуткой Томаса, а оттого, что знали — им предстоит увлекательное зрелище, которое вот-вот начнется.