— Леопольд! — не выдержала она. — Я просто испытывала вас. Должна же я знать...

— Я не могу договариваться ни с какой другой леди, будучи помолвлен с вами.

— Но я не знала, что вы считаете себя помолвленным.

— Я считал себя помолвленным, и это также верно, как и то, что я продолжаю считать себя помолвленным теперь. Вы ведь еще не успели переговорить со своей матерью, не так ли?

— Это лишь формальность.

— Я буду считать себя помолвленным, пока вы остаетесь со мной на этом балконе, расспрашивая и удерживая.

Она попробовала рассмеяться, но что-то в его лице погасило ее смех.

— Я всего лишь мужчина, моя принцесса. И продолжаю желать вас, — сказал он, внезапно сорвав с нее полотенце.

Она даже не успела сообразить, что происходит. Полотенце валялось на земле, а она застыла перед ним совсем нагая. Что это, злые шутки изменчивой луны? Первый испуг быстро прошел, и она ощутила вдруг свою женскую силу, все провокационные изгибы своего чувственного тела.

— Могу я... — промямлил Вильерс.

— Вы можете только смотреть, — ответила она.

«Пусть убирается к своей Лизетт», — подумала она. Он еще больший слепец и глупец, чем Лизетт. Они будут отличной парой. Он получит то, чего достоин. И потеряет ту, которой недостоин. Он потеряет ее, Элинор.

Этот новый надвигающийся разрыв приносил ей болезненное удовлетворение. Пусть все идет под откос, как пошло с самого начала, как с Гидеоном... Похоже, она здесь задержится, чтобы испытать до конца его мужскую силу. Она оценивающе пробежала взглядом по его груди и скользнула вниз...

Интересно, как это будет с ним? Может быть, самой сорвать с него одежду? Она вдруг отвела слегка в сторону ногу и с усмешкой отшвырнула подальше полотенце, а потом откинулась на балюстраду, словно приглашая его.

Леопольд не спешил, внимательно изучая ее, словно фальшивый соверен, отыскивая медь под слоем золота. Она соблазнительно прогнулась, искушая своей упругой торчащей грудью с деликатными розовыми сосками.

Дыхание его вырывалось со странным урчанием. Но она, решив, что он слишком долго думал и, его время истекло, наклонилась, чтобы поднять свое полотенце.

Выпрямившись, она спокойно выдержала его взгляд. Кроме жажды обладания, в его глазах было что-то еще, заставлявшее ее жалеть о своем поступке как о чем-то глупом.

Пора было уходить. Она легко скользнула по его губам.

Он зарычал, как от боли.

Пусть так. Мысленно ее здесь уже нет.

Она ушла.

Глава 19

Ноул-Хаус, загородная резиденция герцога Гилнера

19 июня 1784 года

На следующее утро Элинор решила навестить другое крыло дома в сопровождении лакея с чайным подносом и Ойстера. Свою сестру Энн она застала сидящей на постели с книжкой.

— Как ты? — спросила Элинор.

— Чай? — обрадовалась Энн. — Ты лучшая из всех сестер на свете.

— Как просто тебя подкупить, — заметила Элинор.

— Мэри, — обратилась ее сестра к служанке, — будь добра, прогуляйся где-нибудь пару минут. Мне уже передали печальную весть об Аде, мне очень жаль... — обратилась она снова к Элинор, когда служанка покинула их.

— Оставь эти формальные соболезнования, — попросила Элинор.

— А ты, конечно, провела полночи в слезах, замочив всю подушку? — сказала Энн.

— Ада заслуживает того, чтобы о ней горевали. Она умерла совсем юной, — заметила Элинор.

— Согласна. Но в этом нет твоей вины, моя дорогая. А ты словно винишь себя в чем-то.

Элинор кивнула. Это событие меркло перед ее новой болью — разрывом с Вильерсом.

— Вильерс собирается жениться на Лизетт, — сказала она.

— Думаю, это не так уж плохо для тебя, — успокоила ее сестра. — Знаешь, все это его потомство... Что в этом хорошего? Лизетт столь же ветрена и экстравагантна, как он, два сапога пара.

— Он считает, что она станет превосходной матерью его детям.

Энн насмешливо фыркнула:

— Знаешь, что я читаю? Это роман «Замок Отранто». Я читала его всю ночь и чуть не умерла от страха, когда сын лорда был прибит насмерть каким-то железным шлемом, свалившимся на него с самого неба, причем перед самой его женитьбой. А ты это читала?

— Я никак не могу одолеть сонеты Шекспира, — пожаловалась Элинор. — В них не столько поэзии, сколько какого-то скрытого смысла, который мне недоступен.

— Сонеты — это очень скучно, — поморщилась Энн. — Все они говорят об одном и том же, о неразделенной или счастливой любви. А здесь описаны разные события. Лорд Манфред собирается развестись со своей старой женой и отбить невесту у собственного сына. Просто дух захватывает. Мне даже с постели вставать не хочется. Так бы и лежала и читала все время, пока не дочитаю до конца. Знаешь, когда я читала ночью, весь этот старый дом так страшно скрипел.

Раздался стук в дверь, это вернулась Мэри.

— Ты не была у герцогини? — спросила ее Элинор. — У нее перестал болеть зуб?

— Ее светлости плохо спалось этой ночью, — ответила Мэри. — Но утром пришел дантист и вырвал больной зуб. Леди Маргерит прислала ей бутылочку лауданума, и теперь ее светлость крепко спит.

— О, слава Богу! — сказала Элинор. — Она с таким трудом переносит боль. Надеюсь, что, когда она проснется, все будет хорошо.

— А кто ее переносит легко? М-да, я думала, ты уже уехала с утра пораньше верхом. Обожаю верховую езду, но я совсем застряла тут с этой книжкой, — сказала Энн. — Чудесный костюм, хотя и не я его выбирала, — заметила она, оглядев Элинор.

Ее амазонка из шелка в сине-голубую полоску была скроена с намеком на фалды. Элинор заказывала ее сама.

— Смело, — заметила Энн, — мне нравится такой стиль. Как скучны все эти жеманницы со своими оборочками!

— Почему мужчинам можно носить камзолы, а нам — нет? — сказала Элинор, надвигая свой дамский цилиндр с вуалеткой ниже на глаза. Он был синий и имел две кисточки по бокам, свешивавшиеся до плеч.

— Могу я поздравить леди с ее помолвкой с герцогом Вильерсом? — спросила Мэри.

— Не можешь, — отрезала Энн. — Моя сестра решила отменить ее.

— Из-за его детей, конечно! — вскричала Мэри, хлопая в ладоши. — Я полностью на вашей стороне, леди. Всех в доме воротит от их присутствия.

— Воротит? — переспросила Элинор. — Что за странное слово?

— Поппер весьма набожный человек, да будет вам известно. Он заставляет весь домашний штат молиться по три раза в день. И вдруг является герцог со своими детьми. И становится ясно, что они родились от разных союзов, не освященных церковью! — Мэри поморщилась от отвращения.