— Они бастарды, — поддержала ее Энн.
— Поппер был страшно напуган, когда увидел еще только первого — мальчика. Ему все чудилось, что в нем проступает лик сатаны. Но леди Лизетт запретила ему даже думать об этом. Конечно, герцогу Вильерсу нет никакого дела до дворецкого Поппера и до остальных слуг! — произнесла Мэри с негодованием.
— Я заметила, что Поппер постоянно выкручивает свои пальцы, — сказала Элинор.
— А затем появляются еще и две девочки, — продолжила Мэри. — В лакейской только и разговоров что о них. Поппер тихий человек и смирился, но не такова наша повариха миссис Бизи. Она приказала носить им только овсянку, потому что кормить их мясом — все равно, что тешить дьявола, для которого их тела — лазейка на свет. Я думаю, что она права. Если в дом пролезет нечистый, что будет с нами со всеми?
— Как это, однако, жестоко, — сурово заметила Элинор. — Как можно думать так о невинных детях?! Кухарку зовут миссис Бизи?
— Миссис Зил-из-земли-Бизи, — уточнила Мэри.
— Зил чего?
— Ревнитель благочестия из суетной земли — Зил-из-земли-Бизи, — повторила Мэри. — Это по мужу, который взял себе это имя, став известным и уважаемым проповедником в Лондоне. Он был пуританин, разумеется. Один из самых усердных. Я сказала бы, потому что он скончался, переев вареной свинины, и миссис Бизи пришлось пойти в услужение.
— Полная чепуха! — возмутилась Элинор. — Неужели Поппер поощряет это ее поведение? Или он только мирится с ним, как ты там сказала?
— Поппер — тихий человек, леди.
— Это неслыханно! Почему он не доложил леди Лизетт о самоуправстве этой кухарки?!
— Он хочет мира в доме. Поэтому ограничился полумерами и лишь спросил леди Лизетт, можно ли давать детям овсянку. Та разрешила, считая, что она никак не может им повредить. Она не поняла, что это почти все их меню, так как не любит вникать в домашние дела. А леди Маргерит не сидится на месте, она постоянно в разъездах. Она едва ли помнит, что в доме есть детская.
— Но сейчас-то она здесь и должна поставить на место эту зарвавшуюся кухарку, — сказала Элинор.
— Уже нет, — сказала Мэри. — Она отбыла сегодня утром с мистером Бентли в королевский Танбридж-Уэллс. Для вас есть записка от нее.
— Что за интересная жизнь у леди Маргерит! — восторженно произнесла Энн. — Хотела бы я иметь такую! Если мне придется овдоветь, я буду скакать с места на место. Хотя мне бы очень не хотелось овдоветь, — смущенно добавила она, чувствуя, что слегка зарапортовалась.
— Я немедленно отправляюсь на кухню, чтобы самой все проверить, — объявила Элинор. Захлестнувшая ее волна гнева не оставила и следа от ее меланхолии. Она не любила предаваться тоске и отчаянию, а теперь нашелся и повод для разрядки. — А с собой я прихвачу вот этого моего Ойстера, — пригрозила она, входя в раж. — Если леди Лизетт легко мирится с тем, что детей в ее доме пичкают бесконечной овсянкой, ей придется примириться и с моим славным мопсом.
— Вперед, к победе! — бодро воскликнула Энн и села в своей постели. — До встречи за ужином. Хотя я и не знаю, выйду ли к нему. Это будет зависеть от того, сумею ли я добраться до конца романа. По-моему, этот замок со всеми его грешными обитателями должна постичь кара небесная. Но если он будет разрушен до основания, у меня может пропасть аппетит.
Элинор спускалась вниз, чтобы отыскать Поппера и прихватить его с собой, хотя, как выяснилось, именно он, дворецкий, и являлся самым слабым звеном в управлении этого дома. Однако его присутствие было необходимо для предстоящей разборки.
Когда они миновали один лестничный марш, Ойстер вдруг громко залаял. Перегнувшись через перила, она увидела Вильерса, застывшего в холле. Ее сердце подпрыгнуло — она слишком привыкла к этим странным брачным играм с ним. Но, мгновенно вспомнив о его новой пассии — Лизетт, — она строго одернула своего мопса.
Его светлость отвесил ей вежливый поклон, всем своим видом показывая, что хочет быть выше нелепых обстоятельств. Но она впервые обошлась без реверанса, хотя и смотрела на него, демонстративно натягивая перчатки перед походом к печам и горшкам миссис Бизи. Она не хотела притворяться, будто не замечает его, но кланяться тоже не желала.
Он удивленно приподнял бровь.
— Глядя на ваш виноватый вид, я не решаюсь преклонить колени, — сказала она, — боюсь, как бы они снова не ослабли... — И тут же перевела глаза на подоспевшего Поппера. — Проводите меня на кухню, будьте так любезны, — попросила она.
— Что, госпожа? Куда вы желаете попасть? — переспросил он, заикаясь от волнения.
Элинор все же была истинной дочерью своей матери и начала действовать так, как считала нужным. Теперь она одним своим взглядом пригвоздила дворецкого к стене.
— На кухню, любезнейший! И немедленно.
— Слушаюсь, госпожа, — сказал Поппер, засеменив к тяжелой зеленой двери в торце холла. Он так спешил, что даже стукнулся головой о стену.
— Элинор, — услышала она голос Вильерса позади себя. Она небрежно глянула на него из-за своего плеча.
— Вы решили найти лекарство от грусти? — многозначительно спросил он. — Вам необходимо чем-то занять себя, я понимаю. Ваш темперамент не терпит пустоты. Хотите партию в шахматы? — Он усмехнулся.
Элинор поспешно отвернулась, не удостоив его ответом, но он продолжал идти за ней.
— Расскажите мне о миссис Зил-из-земли-Бизи, — обратилась Элинор к Попперу.
— О, надеюсь, что ваш завтрак был подан как должно? — с тревогой спросил Поппер, снова рискуя стукнуться головой у поворота служебного коридора.
— Мой завтрак меня вполне устроил, сказала Элинор. — Яйца не были нашпигованы молитвами.
— Молитвами? — простонал Поппер.
Наконец они достигли низенькой двери кухни. Поппер открыл ее, пропуская Элинор вперед.
— Молитвами? — отозвался Вильерс в нескольких шагах позади них.
Элинор полностью игнорировала его, готовясь к кухонной битве.
Помещение было огромным и воскрешало память о Средневековье. Одну из стен целиком занимал пылающий очаг с вертелами, которые постоянно вращал ногой полусонный мальчишка-поваренок. Другая стена состояла сплошь из полок с фарфором, фаянсовыми и глиняными горшками и прочей утварью. Тут был представлен целый ряд чайников самых разных размеров и фасонов. Отсюда свешивались гирлянды чеснока и лука, связки сосисок и копченые окорока.
За работой находилось человек десять, подносящих продукты и измельчавших их в ступках, отмывавших чаны и ложки. Какой-то пожилой человек преспокойно дремал в дальнем углу.
— Леди Элинор. Его светлость герцог Вильерс, — объявил во всеуслышание Поппер.
Грузная женщина, стоявшая у плиты, изумленно воззрилась на них.
— Ко мне на кухню не ходят с визитами, — заявила она и тут же накинулась на мальчишку у очага: — Работай с вертелами живее, не то я сама насажу тебя на один из них.