— Я никак не могу входить в их число, — поморщилась она.
— Разумеется. Ты самая ослепительная и восхитительная из леди, с самой пышной грудью во всем христианском мире.
— Чего же мне все-таки не хватает, чтобы затмить всех твоих прошлых любовниц?
— Ласкай меня, прикасайся смелее ко мне, — попросил он, понизив голос.
— Хочешь, чтобы я делала тебе вот так? — спросила она, теребя его сосок.
— Хм-м... Это, конечно, не больно, но и не очень приятно, — ответил Леопольд. — А на что еще способны твои пальцы?
Его сильные ладони подняли ее за ягодицы вверх. На секунду она ощутила обидную пустоту внутри себя, но он тут же вернулся в нее одним резким рывком, насаживая, как на вертел. В отместку она ущипнула его за ягодицу.
— Уже лучше, — одобрил он. — Но прежде чем щипать за ягодицы меня, надо научиться двигать своими. Если тебе наскучила наша игра, в твоих силах быстрее завершить ее. Но для этого надо быть чуть активнее. Продажным женщинам это хорошо известно.
Но она вовсе не хотела, чтобы все так быстро закончилось, так же как и он. Леопольд снова привлек ее к себе и впился губами в ее губы.
— Еще я хочу, чтобы ты лизала меня всего, — шепнул он ей на ухо.
Она на мгновение задумалась и тут же вспомнила, как он опустился на колени и потянулся губами к ее бронзовой опушке. Ей показалось это непонятным, потом желанным, но постыдным...
— Возможно, я попробую, — пообещала Элинор.
Он все сильнее стискивал ее бедра, все резче двигаясь в ней.
— О, Леопольд! — простонала она, блуждая пальцами в его волосах. Волна мощного, острого наслаждения накрыла ее.
— Куртизанка никогда не позволит себе «прийти» раньше своего клиента, — усмехнулся он.
И она снова взлетела на вершину блаженства.
— Я еще многому должен тебя обучить, — шепнул Леопольд.
Он принялся объяснять ей все тайны, в деталях.
Она еще дважды взлетела на вершину блаженства, прежде чем Леопольд решил, что с нее довольно, она уже усвоила простой минимум. И, заканчивая свой урок, так неистовствовал, так стонал, что все ее страхи и уколы совести бесследно исчезли. Вильерс не мог порицать ее, она была невинна как младенец, пока он не начал просвещать ее.
— Э-ли-нор! — вопил он во всю силу своих легких, а эхо разносило его голос по скалам.
Элинор!
В этот вечер за ужином Лизетт говорила лишь о поисках сокровищ, которые должны были начаться через день-другой. Она без конца рылась в блюде с ворохом бумажек с подсказками, похожем на кораблик, готовый к отправке в море глупости.
Вильерс, Элинор, герцогиня и Энн молча выслушивали ее, без единой реплики. Все решили, что ее энтузиазм сродни лихорадке, которую надо просто пережить.
— Все жители графства Кент соберутся в нашем имении на этот праздник, — обратилась она к Элинор с лучезарной улыбкой. — Тебе будет очень весело, дорогая. Будет не только сэр Роланд, я пригласила герцога Эстли разделить нашу радость. Тетушка Ады, которой он отдает траурный визит, находится в часе езды отсюда. Он успеет добраться до нас.
Мать Элинор нахмурилась.
— На редкость неподходящая идея пригласить его, — заметила она. — Какое уж тут веселье, когда со дня смерти его жены прошла всего неделя.
— Это приглашение для его же пользы, — прощебетала Лизетт. — Никто не хочет, чтобы он сидел один взаперти, обливаясь слезами.
— Никто не жаждет его слез, от него ждут лишь крупицу осмотрительности, — язвительно заметила герцогиня.
Однако ее замечание не возымело ни малейшего действия на ту, что изначально привыкла пренебрегать условностями. К тому же внушительный вид герцогини несколько померк после того, как ей удалили зуб. Сказывалось и действие лауданума, которым она себя поддерживала после операции.
Лизетт не удостоила ее ответной репликой и принялась за свой бумажный ворох.
— Всю минувшую ночь я писала подсказки к тайникам. Хотите, прочту их вслух?
— Не стоит, — поспешила сказать Энн. — Неужели эти приютские детки умеют читать? Вряд ли эти бумажки могут им быть полезны.
— Разумеется, они умеют читать, — сказала Лизетт. — У них каждый день, кроме воскресенья, уроки чтения, письма и хороших манер.
— Откуда ты это знаешь, если постоянно, находишься здесь? — спросила Элинор.
— Я член комитета леди, которые отвечают за все происходящее там, — ответила Лизетт. — Я знакомлюсь с их расписанием из года в год. Комитет потребовал, чтобы все девочки научились читать. А сама я внесла предложение об их музыкальном образовании, хотя пока они продвинулись лишь в пении.
— Миссис Минчем тоже говорила, что их обучают грамоте. Но когда им обучаться, если они все время изготовляют эти пуговицы? — спросила Элинор.
— Прошу вас не касаться этой неприятной темы. Миссис Минчем уже уволена, пора забыть о ней.
Элинор продолжала смотреть на нее с явным неодобрением.
— А кто же сейчас управляет этими бедными воспитанницами? — спросил Вильерс.
— О, они в полном порядке, — ответила Лизетт. Жена пекаря временно замещает ее. Весьма достойная женщина. Комитет сейчас подыскивает новую начальницу. Я тоже в этом участвую. Все будет прекрасно, уверяю вас.
Элинор вовсе не хотелось выступать в роли Фомы неверующего, но полагаться на Лизетт она тоже не считала возможным.
— Как вы полагаете, пятидесяти фунтов достаточно? — спросила Лизетт.
— Пятидесяти фунтов? — удивилась герцогиня. — За что?
— Первый ребенок, отыскавший все четыре подсказки, получает приз в пятьдесят фунтов, — пояснила Лизетт.
— Весьма щедро, — заметил Вильерс.
Лизетт просияла, глядя на него.
— Я бы хотела наградить призами всех детей, но у меня слишком мало карманных денег, — сказала она, выразительно посмотрев на присутствующих.
Вильерс тут же предложил пятьдесят фунтов для еще одного участника. Еще пятьдесят дала герцогиня.
— К сожалению, я потратила все карманные деньги на свои наряды, — призналась Энн.
— Придется обратиться к леди Маргерит, — сказала Лизетт. — Может быть, она пожелает помочь.
— Возможно, — сказала герцогиня, — она весьма эксцентричная особа!
— Мама, я не уверена, что вино с лауданумом — это хорошая смесь, — поспешно заметила Элинор.
— Но мне уже стало лучше, намного лучше, — с улыбкой заверила ее герцогиня.
— Вы как три шкота под ветром, — буркнула себе под нос Лизетт, беспардонно разглядывая ее.
— Что ты сказала? — повысила голос герцогиня.