Мы призывали возвращаться потомственных жителей, основателей колоний на Марсе и Титане, но никто не пожелал вернуться. Они сильно размягчились, паразитируя на теле цивилизации, которая возникла задолго до нашей. Они растеряли свои связи с Землей. Они бросили ее.
И все же именно они были правительством Земли, избранным законным образом отсутствующим уже большинством.
Уже лет пятьдесят дело не двигалось с мертвой точки. Не было новых веганских курортов, прекратились акты насилия Рэдпола. И никто не возвращался на землю. Возможно, вот-вот начнется новое Возрождение, оно уже как бы висело в воздухе – если чутье Миштиго не изменило ему.
В Афинах мне все казалось тусклым. Шел холодный, моросящий дождь, недавнее землетрясение оставило немало следов на афинских улицах. Однако, несмотря на все это, несмотря на шрамы на моем теле и застрявший в горле вопрос, я чувствовал себя освеженным.
Все так же стоял Национальный музей. Акрополь был еще более разрушен, чем прежде, а гостиница «Сад у Алтаря» (прежде это был Королевский дворец) хотя и покосилась немного, но стояла на месте и функционировала, как обычно.
Мы прошли внутрь и зарегистрировались.
Как Уполномоченный по делам искусства, памятников и архивов, я претендовал на особый номер, номер 19.
Он был совсем не таким, как в тот день, когда я покинул его. Он был чистым и отремонтированным.
Небольшая металлическая пластинка на двери гласила:
«ЭТОТ НОМЕР БЫЛ ШТАБ-КВАРТИРОЙ КОНСТАНТИНА КАРАГИОЗИСА ВО ВРЕМЯ ОСНОВАНИЯ РЭДПОЛА И БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ВОССТАНИЯ ЗА ВОЗРОЖДЕНИЕ».
Внутри номера, над кроватью, красовалась надпись:
«В ЭТОЙ КРОВАТИ СПАЛ КОНСТАНТИН КАРАГИОЗИС».
Подобную же табличку я заприметил на дальней стенке узкой продолговатой прихожей:
«ПЯТНО НА ЭТОЙ СТЕНЕ ПОЯВИЛОСЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТОГО, ЧТО ЗДЕСЬ РАЗБИЛАСЬ БУТЫЛКА С ЛИКЕРОМ, КОТОРУЮ ШВЫРНУЛ ЧЕРЕЗ ВСЮ КОМНАТУ КОНСТАНТИН КАРАГИОЗИС, ПРАЗДНУЯ БОМБАРДИРОВКУ МАДАГАСКАРА. ЕСЛИ ХОТИТЕ, МОЖЕТЕ ЭТО ПРОВЕРИТЬ».
«КОНСТАНТИН КАРАГИОЗИС СИДЕЛ НА ЭТОМ СТУЛЕ», – уверяла еще одна табличка.
После всего этого я с ужасом подумал о том, что ждет меня в ванной…
***
Обед был прекрасный. Джордж и Фил, как всегда, стали спорить; на этот раз предметом их спора была эволюция.
– Неужели вы не заметили, как здесь, на нашей планете, в последние годы происходит конвергенция жизни и мифов? – спросил Фил.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Джордж.
– Я имею в виду то, что когда человечество поднялось из тьмы первобытного состояния, оно вынесло с собой легенды, мифы и воспоминания о сказочных созданиях. Теперь мы снова погрузились почти в такую же тьму.
Жизненная сила стала слабой и неустойчивой, и наметился возврат к тем первоначальным формам, которые до сих пор существовали только, как смутные образы в воображении…
– Чепуха, Фил. Жизненная сила? В каком столетии вы заблудились? Вы говорите так, будто все живое является цельным, единым разумным существом.
– Так оно и есть.
– Пожалуйста, продемонстрируйте.
– В нашем музее имеются скелеты трех сатиров и фотографии живых. Они живут среди холмов этой страны. Кентавров здесь тоже наблюдали, а также цветы-вампиры и лошадей с зачатками крыльев. В любом море теперь водятся морские змеи, завезенные к нам крысс-пауки бороздят небеса. Имеются даже клятвенные заверения очевидцев, которые встречали Черного Фессальского Зверя – пожирателя людей, костей и всего прочего. Оживают практически все существовавшие в прошлом народные легенды, – закончил он.
Джордж вздохнул:
– То, о чем вы говорите, ничего не доказывает, кроме того, что в бесконечности времени существует возможность возникновения любой формы жизни, если только присутствуют ускоряющие факторы и подходящее окружение.
Существа земного происхождения, о которых вы говорите, являются просто-напросто мутантами, созданиями, возникающими в различных «горячих» местах, разбросанных по всей Фессалии. Мое мнение не изменится, даже если в эту дверь вломится Черный Зверь с сатиром, восседающим на его спине. И при этом я считаю, что это не доказательство ваших утверждений…
В это мгновение я бросил взгляд в сторону двери, надеясь увидеть, разумеется, не Черного Зверя, а какого-нибудь не вызывающего внешне никаких подозрений старичка или официанта, который принесет Диане вместе с заказанным питьем записку, припрятанную внутри сложенной салфетки.
Но ничего подобного не произошло.
Несколько дней я бродил по афинским улицам и оставался в неведении.
Диана вышла на связь с Рэдполом, но ответа до сих пор не было. Через тридцать шесть часов мы отправились на аэроглиссерах из Афин в Ламию, а затем пешком по местности, где растут причудливые новые деревья с длинными бледными, в красноватых прожилках, листьями и стволами, увитыми лианами.
Мы пройдем по опаленным солнцем равнинам, испещренным извилистыми козьими тропами. Мы двинемся по высоким каменистым местам с глубокими расщелинами, мимо разрушенных монастырей. Эта затея была явно нелепа, однако Миштиго снова настоял, чтобы все было именно так.
Только потому, что я родился здесь, он считает себя в безопасности. Я пытался рассказать ему о диких зверях, о каннибалах-куретах – диком племени, бродившем здесь. Но он хотел уподобиться Павсанию и странствовать пешком. Ну что ж, – решил я, – если не Рэдпол, так дикая фауна может позаботиться о нем. Однако для пущей безопасности я зашел в ближайшее правительственное почтовое отделение, чтобы получить разрешение на дуэль, и уплатил полагающийся смертный налог. Если Гассана нужно будет убить, то я сделаю это на законном основании…
Из небольшого кафе доносились звуки музыки. Чувствуя с одной стороны какую-то внутреннюю тягу, а с другой – что кто-то меня преследует, я перешел улицу и уселся за маленьким столиком спиной к стене.
Не переставая присматриваться, я заказал турецкий кофе и пачку сигарет и стал слушать песни о смерти, изгнании, бедствии и извечной неверности женщин и девушек.
Внутри кафе оказалось еще меньше, чем я предполагал – низкий потолок, грязный пол – настоящий сумрак. Певицей была невысокая женщина в желтом платье и с сильно накрашенным лицом. В кафе было душно и пыльно, под ногами чавкали влажные опилки.