– Ты думаешь, я не страдал? – с горечью сказал Колин – его осуждал еще один человек, которого он любил. – Я мог бы и на самом деле умереть.
– Так зачем же ты это сделал? – Пьетро подошел к нему. – Я пытался понять, что заставило тебя так поступить, но не смог.
– Раньше у меня ничего не было. Ничего, чтобы создать обеспеченную жизнь тем, кого я любил.
– Обеспеченной чем? Единственное, что омрачало мою жизнь, – это твоя гибель!
– А избавление от необходимости работать? – настаивал Колин. – Жизнь с путешествиями и открытиями? Сейчас я могу предложить тебе то, чего не мог обеспечить раньше.
Красивое лицо Пьетро исказилось от боли.
– Я простой человек, Колин. Крыша над головой… пища… семья. Вот все, что мне нужно для счастья.
– Хотел бы и я иметь такие простые потребности. – Колин подошел к стойлу и положил на перекладину скрещенные руки. – Я хочу, чтобы Амелия была счастлива, и это был единственный путь к обладанию ею.
– Колин… – Он услышал, как вздохнул его дядя. – Ты ее все еще любишь?
– Не представляю, как можно не любить ее. Это стало частью меня, как волосы и цвет кожи.
Пьетро подошел.
– Мне надо было воспитать тебя в таборе. Тогда бы ты не желал того, что недоступно.
Колин улыбнулся, глядя куда-то мимо него.
– Где-нибудь и когда-нибудь мы с Амелией все равно бы встретились.
– Это в тебе заговорила цыганская кровь.
– Да, наверное.
Наступило долгое молчание, каждый пытался найти нужные слова.
– Как давно ты находишься в Англии? – наконец спросил Пьетро.
– Несколько недель.
– Несколько недель, и до сих пор не пришел ко мне? – Пьетро покачал головой. – Я чувствую, что совсем не знаю тебя. Мальчик, которого я вырастил, больше заботился о чувствах других.
Страдая от того, что причиняет боль, Колин протянул руку и положил ее на плечо Пьетро.
– Если моя любовь – заблуждение, то не потому, что я меньше люблю тебя, а потому, что слишком сильно люблю Амелию. Чтобы стать достойным ее, я бы совершил все, что угодно, уехал бы в любую даль.
– Кажется, ты совершил все, что задумал, – тихо заметил Пьетро. – Твоя одежда и твоя карета очень хороши.
– Сейчас они кажутся бесполезными. Амелия, как и ты, сердится на меня. Я не знаю, простит ли она меня, а если нет, то все потеряно.
– Не все. Я всегда буду с тобой.
Слезы подступили к глазам Колина, и он резким взмахом руки стряхнул их. Дядя некоторое время смотрел на него, затем со вздохом облегчения обнял его.
– В тебе еще осталось кое-что от прежнего Колина, – ворчливо заметил он.
– Прости, что заставил тебя страдать, – прошептал Колин, горло сжималось, и ему было трудно говорить громче. – Я вижу только конец. Я хотел иметь все, а теперь у меня нет ничего.
Пьетро покачал головой и отступил назад:
– Еще рано сдаваться. Ты слишком много трудился.
– А ты можешь простить меня? – Если ему удастся вернуть любовь одного, то, может быть, удастся вернуть и любовь другого.
– Может быть. – Усмешку Пьетро скрыла борода. – Шесть лошадей требуют ухода.
На губах Колина мелькнула веселая улыбка.
– Я к твоим услугам.
– Тогда пойдем. – Пьетро обнял Колина за плечи и направился к помещению, где находились конюхи. – Тебе надо переодеться.
– Если я испорчу свою одежду, то куплю себе другую.
– Гм… – Дядя задумчиво оглядел его. – Насколько же ты богат?
– До неприличия.
Пьетро присвистнул.
– Расскажешь мне, как тебе это удалось.
– Конечно. – Колин улыбнулся. – Времени у нас достаточно.
Приближался вечер. На западе садилось солнце, а в доме готовили ужин. В этот вечер гости Уэра будут ужинать раньше, чем ужинали бы в городе, затем соберутся в гостиной, пытаясь не обращать внимания на напряженность отношений между собой. Бесспорно, им будет неприятно, но Уэр понимал скрываемые ими чувства. Он беспокоился об Амелии и считал ее самой подходящей для себя невестой. Это было единственным, что связывало его с остальными.
– Митчелл остался, – сообщил он Амелии во время прогулки по саду.
Амелия смотрела прямо перед собой. Вздохнув, Уэр остановился, и ей тоже пришлось остановиться.
– Поговорите со мной, Амелия. Это всегда было основой нашей дружбы.
С неуверенной улыбкой Амелия повернулась к нему.
– Простите, что так поступила с вами, – с чувством раскаяния сказала она. – Если бы я могла вернуться назад и изменить события прошлой недели, я бы вернулась. Я бы вернулась назад, в прошедшие годы, и давно бы вышла за вас замуж.
– В самом деле? – Он притянул Амелию к себе и осторожно положил руки на ее бедра. За ее спиной буйная поросль вьющихся роз создавала арку над дорожкой, ведущей к пруду. Ветерок разносил семена одуванчика, служившие очаровательным фоном для очаровательной девушки.
– Да. Все эти годы я оплакивала его, а он наживал богатство. – У нее вырвался какой-то восхитительный звук, напоминавший разгневанный рык животного. – Ему было так легко оставить меня одну. Меня уже тошнит от того, что меня бросают. Сначала отец, теперь Колин.
Она отошла от графа и грациозно и решительно расхаживала взад и вперед.
– Я никогда не оставлял вас, – сказал Уэр, подчеркивая то, в чем заключалась его сила. – Слишком большое удовольствие мне доставляет ваше общество. В этом мире ничтожно мало людей, к которым я питаю такие чувства.
– Я знаю. И благодарна вам. И люблю вас за это. – Ей удалось изобразить улыбку. – Да. Вы будете надежной опорой. Вы не стараетесь притворяться другим, а остаетесь таким, какой вы есть. Вы вызываете у меня желание быть благопристойной и вести себя так, как полагается леди. Мы притремся друг к другу.
Уэр нахмурился, размышляя.
– Амелия. Я бы хотел обсудить ваше представление о приличиях и пристойном поведении более подробно. Простите, но я нахожу довольно странным упоминание об этих качествах как о самых привлекательных. Я думал, что сильнее всего вас привлекают наша дружба и легкость в общении.
Она остановилась, бледно-зеленые юбки мягко легли вокруг ног.
– За эти дни, Уэр, я кое-что поняла. У меня возникают безрассудные порывы, также, как у Уэлтона. Мне нужна особая обстановка, которая сдерживала бы эти эгоистичные порывы.
– И я создаю такую обстановку.
Она ответила сияющей улыбкой: