– Мы нигде не встречались?
– Хотите заполучить номер моего телефона?
Иногда Гриша бывает остер. Но для этого его нужно полить бензином.
– Он у меня канистру с бензином отобрал.
Это откуда-то появился дед в кепке и спортивном костюме, на которым было вышито: «ABIBAS».
– Нет, мы с вами определенно где-то встречались, – продолжал настаивать милиционер.
– Там восемь литров было.
– Ну где, где мы с вами встречались? – разозлился Гриша. – И если встречались, то что?
– Это для меня крупный ущерб.
– Костя, нам задержанных нужно в отдел доставить! Хорош базарить!
– Ждите, – сказал исходящий подозрительностью Костя, не сводя глаз с Гриши. – Сейчас сюда приедет дежурная группа.
Все сели в машину, и «Газель» резко взяла с места.
Таксист задрал кепку на затылок и упер руки в бока.
– Вас поливали, – подумав, сказал он, – значит, вы и платите.
И потом еще долго семенил за нами, крича, что приметы наши запомнил.
Мы вернулись к тому месту, откуда двинулись за мясным – к невысокому ограждению парковой зоны через дорогу от РОВД. Все как и полчаса назад. Только теперь от нас сильно пахло нефтепродуктом.
Гриша принялся за старое. И я уже не знал, что хуже – он, молчащий, но с болячкой, или он, здоровый, но говорящий. Первая же масочка, судя по всему, оказала мощный терапевтический эффект. Гриша впервые за сутки заговорил не о своем детородном органе. О киоске мы поговорили пару минут. Но потом, за значимостью ожидания, сменили тему и больше о нем не вспоминали.
Лишь раз насторожились, когда в парке за нашими спинами раздалось уверенно и громко:
– Вот тебе, а не два часа!.. Да пошел ты!..
– Цены кусаются, – Гриша вздохнул. – Проститутки теперь такие условия выставляют, особо не развернешься.
– Ты просто не там затавариваешься, – возразил я.
Антоныча и Геру не доставили ни через полчаса, ни через час. Но зато у крыльца РОВД все это время стояла пустая «Газель», и я увидел на борту ее тот же шестизначный номер телефона с полустертой цифрой «8». Эта машина первой откликнулась на сообщение граждан о происшествии у киоска, и один из ее пассажиров – милиционер, долго и пристрастно расспрашивал Гришу об их случайном знакомстве. И они говорили о задержанных…
– Гриша, а не на этой ли тачке их привезли?..
Мое предположение основывалось на том, что после задержания Антоныча и Геры менты могли запросто ездить по городу, отрабатывая и другие заявки. И все это время Антоныч с Герой сидели в «собачнике». Значит, они слышали разговор у киоска? Хы! Партизаны…
– Так пошли проверять, – согласился Гриша, и мы поднялись с ограждения.
Пересекли дорогу и поднялись по крыльцу. В сенях, или как там это у них называется, как я и думал, нас встретил сержант. Нас разделяло стекло в дырках такого диаметра, что если бы я сейчас захотел его убить, то вставил бы ствол в дырку и убил без проблем.
Не давая ему задать дурацкий вопрос «Вы кто?», я небрежно уронил на стойку паспорт.
– На рынке кража была, мы свидетели. Сказали явиться. Только можно побыстрее все это сделать?
– Да, – сказал Гриша, – была кража. Побыстрее.
Сержант повернул голову, как филин, и закричал куда-то в глубину помещения, как в пещеру:
– Петрович, тут двое свидетелей по краже на рынке!
– Запусти!
Раздался щелчок, дверь подалась в нашу сторону, и мы вошли. Геру и Антоныча уже куда-то упрятали. Скорее всего, увели в кабинет, потому что камеры, известно, в дежурном помещении, а в дежурном помещении никого, кроме сержанта и дежурного, не было. Так быстро их закрыть не могли, мы шли почти по пятам.
Из дежурного помещения появилась голова сержанта.
– В двенадцатый кабинет обратитесь!
Мы пошли искать двенадцатый кабинет. На самом деле мы шли искать Антоныча и Геру. Скорее всего, их сразу повели допрашивать.
Вообще, даже понтуясь, двенадцатый кабинет искать очень трудно, если на дверях нет табличек. Двигаясь по коридору, мы как заведенные поворачивали головы то направо, то налево, чтобы найти хоть одну табличку. Дойдя до конца и не найдя ничего, за что можно было бы зацепиться, я приоткрыл последнюю дверь справа. Осторожно приоткрыл, чтобы щель не бросалась в глаза тем, кто внутри. Гриша встал рядом, почти уткнувшись носом в мою щеку.
– …И вот так я вошел в опустившиеся на город сумерки, как выходит на встречу с любимой истосковавшийся по запаху ее волос, возвратившийся из дальнего похода рыцарь… – слышалось бормотание. Словно кто-то учил наизусть.
– Что это? – прошептал Гриша.
Я пожал плечами и прислушался.
– Павшие наземь, безжизненные, расплывающиеся под легким ветерком тени деревьев, врывающийся в сознание и превращающий промелькнувшую мысль в желание пронзительный аромат еще вчера, казалось, спящей, а теперь бесстыдно развернувшей девственные, еще не пригубленные восхищенными взглядами белоснежные лепестки яблони…
– Это милиция? – спросил меня Гриша. – Мы в милиции?
Я ткнул его локтем в бок, и он заткнулся.
– …Мириады пронзенных бирюзовым светом, танцующих безумный, феерический танец мотыльков вокруг фонаря, – все это, сливаясь в единое и трогая, приводило меня в состояние необъяснимой радости, в чувство переполненности счастьем, пресыщенности наслаждением моего присутствия здесь и сейчас. Одна из тысяч прожитых мною ночей, ночь торжества красоты жизни над пустотой небытия, ночь волшебства, единства с миром, пропитанная благодатью и блистающая в свете ошеломленной такой картиной луны, ночь…
– Либерман, сука! – оглушительно заорал кто-то внутри, и я вздрогнул, ударившись лбом о дверь. Гриша в шоке прижался к стене. Там, внутри, раздался грохот от удара ладони по столу и звук упавшего на пол телефонного аппарата. – Уже четвертый час дня! Вы таки допишете эту свою долбаную явку с повинной или нет?! Вы думаете, что три часа пройдет и я вас выпущу?!
– А что писать-то?! – раздался писклявый голос.
– Писать, как скупали золотые зубы, как изготавливали из них украшения и продавали с бирками компании «Саха-Бриллиант»!
– Скупали золотые зубы?.. – прошептал Гриша, округляя глаза.
– Это Либерман, – объяснил я. – У него подписка о невыезде.
Гриша успокоился.
Я закрыл дверь.
– Нам не сюда.
– А куда? Это безобразие! – возмутился Гриша. – Как в этом сумасшедшем доме можно найти двенадцатый кабинет?! Я сейчас им устрою!..
Я едва успел поймать его за рукав.
– Тебя же не за голову укусили? Зачем тебе двенадцатый кабинет?