– Нет, ну… – начал Гриша и тут же услышал в ответ: «Мальчики, это даже не подлежит обсуждению».
– А почему от вас так бензином пахнет, мальчики?
– Гриша зажигалку заправлял.
В общем, они согласны с нами дружить. Прямо сейчас взять шампанского, фруктов и поехать в гостиницу дружить. В «Рекорд» не стоит. Там номера в течение дня не убираются, постельное белье не меняется. В номерах вонь. Карточками не расплатиться, система сдачи-выдачи ключей убогая. Завтрак – никакой, и то в «бильярдной». Лучше – «Миет».
– Минет? – свирепо переспрашивает Гриша.
– Какой у тебя друг стремительный, – говорит мне брюнетка. – Так мы будем дружить, мальчики?
Интересно, кому больше сейчас хочется: нам приятелей из РОВД забрать или им дружить?
– Мальчики, решайте. В цугундер мы не поедем по-любому, – подталкивает нас к правильному решению блондинка.
Между прочим, именно «цугундер» они и предлагают, потому что, если мне не изменяет память и сносное владение немецким, zu hundert не что иное, как «палочные удары».
Дружить… Кто бы объяснил мне, что это такое – дружба между мужчиной и женщиной. Как это выглядит в принципе? В общих чертах? Я часто слышу об этой коллизии, но никак не могу растолковать себе ее смысл. И вот ведь какое дело. Она о нем говорит: «Это мой друг», а он никогда не скажет: «Это моя подруга». Обязательно тоже: «Это мой друг». Потому что «подруга» – это все понятно. Подруга другом никогда не станет. Подруга – это объект траха. А понятие «друг» у нас, у сексуальных большинств, – товарищ, который в беде не бросит, с которым можно о хоккее поговорить или в сауну без опаски сходить. А каково идти в сауну с подругой? Охранник на пороге тут же руки расставит: «У нас со своим нельзя!» А друга трахать как бы нехорошо. Поэтому она – друг. Так шифруется страшная правда о межполовой дружбе. Я вот, к примеру, никогда бы не смог с женщиной дружить. Непременно предал бы уже к вечеру, и она мне, предателю, говорила бы, пытаясь изобразить недоумение: «Ну, ты что… мы же друзья… нам нельзя… да-да, вот так…»
– В «Миет» так в «Миет», – соглашаюсь я.
– Там мило, спокойно, – поощряет меня блондинка.
Мне сейчас нужно как следует разозлиться. В этом состоянии я способен на любую гадость. Если разобраться, я уже зол. Мне нельзя предлагать секс в обмен на свободу друзей. Но нужно добавить.
Гриша смотрит на меня стеклянным взглядом. Бьюсь об заклад, он сейчас решает, кто более безнравственен – я или девочки.
До «Миета» мы доехали за пять минут. В этом городе в любое место доезжаешь за пять минут. А если бы таксисты ездили не вокруг Зеленограда, а по прямой, время проезда сократилось бы вполовину.
Выходим у гостиницы с шампанским и фруктами. Как пожелали леди: две бутылки, апельсины, ананас.
Номер, разумеется, «люкс». Двухкомнатный. Какая прелесть. Паспорта, бланки, ключ…
– Я вас догоню, – говорю я Грише с солнечной улыбкой. – Позвоню только, – и вынимаю трубку для вящей убедительности.
Главное, чтобы они не успели раздеть Гришу до моего прибытия. В бессознательном состоянии они мне не нужны.
– Скажите, – говорю я портье, загадочно протягивая ему купюру в десять баксов, – здесь есть где-нибудь милиционер поблизости?
– Есть, – не менее загадочно отвечает он, пряча десятку в карман.
Хороший ответ. Я достаю еще одну десятку.
– И как мне его увидеть? – интересуюсь.
– С торца здания опорный пункт общественного порядка, – говорит он, глядя на клапан кармана моего пиджака.
Я снова вытягиваю десятку.
– Я могу поручить вам ответственное дело? – Мой шепот должен внушить этому смышленому малому, что мой случай как раз из тех, которые не требуют подробного описания в протоколе.
– Разумеется, – отвечает он, понимая меня именно так, как мне хочется.
В номере меня ждет праздник. Девочки мелко пританцовывают, держа бокалы, и в другой день я обязательно соблазнился бы этой картиной. Играют с волосами. Попки: туда-сюда, туда-сюда. Нет, я никогда не женюсь…
В танцах я не участвую. Как и Гриша. У меня болит спина, ему тоже кое-что мешает.
Через полчаса, касаясь блондинки обнаженным торсом, я начинаю гнать какую-то пургу. О сакуре, стоимости песни гондольера в евро, ценах на бензин, и она смотрит на меня взглядом, полным недоумения. Вот она, совершенно обнаженная: пахнет головокружительно, дрожит от нетерпения, как борзая перед гонкой за зайцем. Но вместо того, чтобы уже в четвертый раз подряд переживать оргазм, ей приходится слушать какую-то околесицу.
– Ты когда-нибудь видела, как солнце тонет в Иссык-Куле?
– Нет… – признается она, вибрируя голосом и пытаясь намотать волосы на моей груди на пальчик.
– Так ты не была в Киргизии?
– Нет…
– Так я тебе сейчас расскажу…
– Ты не педик, Славик? – спрашивает она, когда я рассказал о Чолпон-Ате почти все, что знал.
На пороге появляется брюнетка.
«Ну, как тут, у вас? – читаю я в ее глазах. – И у меня хреново».
Ну, еще бы. Надеюсь, ей так и не удастся стянуть с него брюки. Если Гриша достанет перемотанный бинтом до размеров чертежного тубуса свой любвеобильный орган, она вылетит в окно вместе со стеклопакетом.
– Слава, мы будем трахаться или ты напоешь мне гимн Киргизии?
Ответить я не успел.
Раздался грохот открываемой двери и вслед за ним – оглушительный визг брюнетки.
– Что там?.. – побледнела моя благодарная слушательница.
– Всем оставаться на местах! – слышу я требовательный голос.
– Кто это?! – кричит она.
– Ты спрашиваешь? – изумляюсь я. – А кто предложил ехать в «Миет»? «Там мило, спокойно!»
В комнату врывается младший лейтенант милиции. В руках он держит видеокамеру и снимает нас с блондинкой почти в упор.
– Что за хрень?! – орет она, пытаясь разыскать простыню, чтобы укрыться. Но у нее не получается. Простыня с моей стороны, на полу. Теперь либо через меня перебираться со всеми вытекающими отсюда последствиями, либо принимать позу эмбриона, что также не укладывается в образ мироносицы.
– Проститутки в номере, – докладывает кто-то из комнаты, где лежит седой Гриша. – Да! Неделю пасли, но наконец выстрелило!
– Мы не проститутки! – кричит брюнетка. Я слышу шлепанье босых ног по ламинату: идет сбор вещей.
– Да, прямо под клиентами! – доклад и шлепанье происходят одновременно, но вне связи между друг другом.
– Мы не проститутки! – придя в себя, блондинка решает присоединиться к ноте протеста.
– А кто вы? – спрашивает младший лейтенант, шаря рукой в ее сумочке и не сводя с нее глаз.