«Смазливый мальчик…» Так, кажется, сказал Критиас? Ей нужен был Страт, которого уж никак не назовешь мальчиком, тем более смазливым… Нет, Страт совсем не мальчик…
Ишад оттолкнула его — такой милый, он был ей отвратителен.
Зачем, зачем?..
— Бери одежду, бери деньги, бери все, что нравится, и уходи, — холодно сказала ведьма. — Я позову тебя в другой раз.
Ради тебя самого — сделай, как я говорю.
Юноша стиснул зубы. Начал говорить какие-то глупости, возражать — его мужественность, его неутоленное желание протестовало…
Ишад взмахнула рукой, и дверь открылась. Он побежал. Ворота раскрылись, покорные ее воле, — и лязгнули, закрываясь за ним. Дверь захлопнулась.
После всего, что случилось, ее начала бить дрожь. Ишад закрыла лицо руками, стараясь унять страстное желание — ее проклятие, которое в ночи полнолуния становилось просто невыносимым, становилось сильнее всех доводов рассудка, сильнее любви…
Смертельное желание, которое погубило всех… Всех, кроме Страта. Страт сумел найти лазейку, сумел выжить — и будет жить, пока все не переменится. Пока он не станет мрачным и угрюмым, пока в нем не разгорится гнев, гнев и злоба, которые пробудят проклятие и убьют его.
Вот почему она отпустила его — отпустила обратно, к Криту, подарила ему свободу, избавила от колдовских пут…
А этот дурак Крит приперся сегодня предлагать идиотскую сделку, не зная даже, сдержит ли она слово, — Крит не врал, он не умеет врать… И, если уж на то пошло, он ей по нраву… А этот мальчик, вор — с его глупым ножиком, он ведь и вправду собирался защищать ее, если бы Крит ворвался в дом, высадив двери…
«Чего ради? — спрашивала себя Ишад. — Только из-за мужской твердолобости?»
Ради чего, гори оно все ясным пламенем?! Только ради того, что мужчинам не пристало слышать «Нет»?
Как и этот мальчик, который считал, что ведет себя геройски.
Как Страт — который не знает, каково это — терять, и который не знает, как избавиться от того, что он считает своим правом и ее обязанностью по отношению к нему.
Кто — боги! — был с нею так долго, был так близок ей и так и не понял, что же она на самом деле. Гордец, упрямец, который единственный раз в жизни получил шанс уйти, сбежать — так же, как этот мальчишка-вор.
Но Страт этого так и не понял.
Ишад подняла взгляд к потолку, посмотрела на отсветы пламени, которое бушевало в ее глазах.
И запретила себе думать об этом, захлопнула потайную дверцу в душе — потому что любовь смертоносна, любовь порождает слабость, ранит всех, кого коснется. Потому что когда мужчина, познавший Ишад, начинает делать то, что хочется ему, — тогда его постигает разочарование оттого, что что-то умирает… Умирает удовольствие, и остается злость и гнев на собственную глупость, и боль, и жажда мести — и все это сплетается в единый смертельный клубок…
— Будьте вы прокляты! — закричала Ишад богам, всем, кто мог ее слышать, и трижды проклятому, давным-давно умершему колдуну, который наложил на нее это проклятие. Вокруг нее вспыхнул свет, но свечи не имели к этому никакого отношения…
Как и ее бесконечная, бессмертная жизнь — теперь уже не важно, что это было сто лет назад…
Столько смертей… Столько смертей…
* * *
Крит тихо прошел в конюшню казарм, взнуздал своего коня и, стараясь не шуметь, вывел его за ворота. Вспомнил мимоходом, что на страже сейчас должен стоять Гейл. Не то чтобы начальнику стражи нужно было как-то объяснять свои ночные отлучки — по какому-нибудь личному делу или по поводу очередных разборок на Улице Красных Фонарей. Все они работают на совесть, и в рапортах за дежурства всегда все чисто. Так что, если Гейл или Кама спят — этот сон они заслужили тяжким трудом.
Крит тихо вывел лошадь из конюшни и внезапно резко обернулся, схватившись за меч, — он заметил в паре шагов от стены конюшни, в темноте, какую-то массивную тень.
Пастух.
Великан сказал:
— Страт ушел не в верхний город. Он пошел повидаться с Рэндалом.
— Зачем? — Крит спросил резко, стараясь скрыть обиду и разочарование. Он легко мог поверить, что Страт куда-то ушел.
Крит вряд ли догадался бы, конечно, что его друг пойдет именно к Рэндалу, но веской причины не доверять нежданному подсказчику не было. Пастух появляется и уходит, как призрак — он сам, в старинных кожаных доспехах, и его огромная лошадь, глинистого цвета, в чепраке из леопардовой шкуры, с поводьями, сплетенными из травы, от которой разило болотом — ну как есть привидение. Пастух появился, когда Риддлер отступал вместе с большей частью войск, и стал говорить о воинской чести и долге, и о таком, чего последним стражам совсем не хотелось слышать в те ужасные гнетущие дни…
Пастух пожал плечами и шагнул к Криту. Его огромная тень двинулась вместе с ним.
— У твоего друга неприятности. И ты это понимаешь. Не заключай с ведьмой никаких сделок.
— Что тебе нужно? — Он не давал Криту покоя. Критиас маялся всякий раз, как этот человек появлялся — его изводило то, какую важность напускает на себя Пастух, и то, как нагло он лезет в чужие дела, и то, что все правила и законы, похоже, для Пастуха совершенно ничего не значат. Но вот почему при всем при этом Критиас всякий раз позволял ему спокойно убраться восвояси — этого не мог понять и он сам.
Было что-то в этом человеке… Он был так похож на Риддлера…
— Иди к Рэндалу, — сказал Пастух, а когда Крит повернулся и хотел было вернуться в конюшню, тот удержал его, схватив за руку. — Наверное, ты удивишься… Твое время здесь истекает.
— Проклятье! — сделав еще несколько шагов по направлению к конюшне, Критиас резко остановился. — Чье время? Откуда ты знаешь? А что будет со Стратом, черт тебя побери?!
Но Пастух исчез.
* * *
Ишад вышла из своего одинокого дома на берегу реки и пошла куда глаза глядят по городским улицам, окутанным предрассветной мглой. Она раздумывала о Крите, думала о том, что же связывает этих двоих, и о том, каким глупцом был Страт…
Она могла бы сделать его властителем всего Санктуария — и так и сделала бы, если бы Темпус не пришел в город за своими людьми и не поставил бы командиром Критиаса — вместо Страта.
Она могла бы сделать для него и больше, она сделала бы его больше чем просто владыкой Ранканской империи — если бы не случилось того, что случилось. Если бы не было войны, и в город не пришел Темпус, и если бы оставалась хоть какая-то надежда, что Страт по-прежнему будет для Ишад тем, кем был…
Но все эти намерения стали опасными, а то и просто невозможными. И вот, пожалуйста — сегодня ночью она отвергла отчаянное предложение Критиаса, выгнала из своего дома юного вора, и бредет теперь одна по грязной улочке среди речных складов — к верхнему городу, к холму…