Как Критиас и ожидал, дверь распахнулась, едва он поднялся на последнюю ступеньку — магия этого места обнаружила его присутствие. Дверь распахнулась, и она вышла — вся затянутая в черное, и посмотрела ему в глаза. Взгляд ее был полон такой же теплотой и лаской, как взгляд скользкой гадюки.
— А тебе здесь чего надо? — спросила Ишад. — Я не имею дел с пасынками!
Крит сжимал рукоятку меча, словно какой-то священный талисман. Он сказал:
— Похоже, ты все-таки не отвязалась от моего друга. Я пришел просить тебя — оставь его в покое!
Критиасу всегда было трудно о чем-то просить, и не было ничего удивительного в том, что его слова прозвучали похоже на жалобный скулеж нищего, который тянет руку за подаянием.
Криту нечего было предложить взамен этой сучке, и он ничего не смог бы с ней сделать, он не смог бы даже спасти свою жизнь, если бы ей взбрело в голову учинить над ним то, что она сделала со Стратом и со многими, с очень многими другими мужчинами.
В глубине души он сознавал, что выкинул жуткую глупость, припершись сюда, но раньше ему не раз приходилось прикрывать от удара своего друга, и, что еще важнее, Страт не раз выручал его самого. Иногда Криту хотелось избить Стратона до бесчувствия за эту глупость — и однажды он уже так и сделал. Тогда ему казалось, что хорошая встряска приведет Стратона в чувство, заставит образумиться. Но Санктуарий круто обошелся с ними обоими — как и со всеми остальными, кто сюда попадал. Эта клоака засасывает людские жизни без остатка. И Страт — это, похоже, цена, которую Санктуарий требует на этот раз.
Потому он и пришел сюда, безоружный — конечно, в том смысле, который вкладывают в это понятие ведьмы и колдуны, — посмотрел ведьме в лицо и сказал единственное, что ему оставалось:
— Оставь его.
Ишад стояла на пороге, придерживая дверь рукой. Свет, падавший из-за спины, обрисовывал ее фигуру и отражался от гладких досок пола. Она сказала:
— Я оставила его.
— Черт! Хватит играть со мной в дурацкие игры! — Крит сделал последний шаг, поднялся на верхнюю ступеньку и возвышался теперь, как башня, над хрупкой фигуркой ведьмы.
— Можешь мне верить.
Она отпустила дверь, которая осталась полуоткрытой, и придвинулась ближе… Мягкий черный бархат плаща окутывал ее обнаженные плечи. Шорох шелка, призрачный аромат мускуса…
Крит был почти уверен, что под плащом на ней ничего нет — еще одно свидание, еще одна погубленная душа…
— Уходи! Прямо сейчас!
— Назови свою цену. Какая-нибудь услуга? Чье-нибудь исчезновение? Я не особенно разборчив в средствах. Если тебе нужен смазливый мальчик — черт возьми, я куплю тебе мальчика! Только оставь, пожалуйста, в покое моего друга!
Точеный подбородок выдвинулся вперед, глаза сузились, как у змеи.
— А как насчет тебя самого, Крит?
Крит быстро отвел глаза, но недостаточно быстро.
— Посмотри на меня… — сказала она, и он невольно повиновался, прекрасно понимая, что падает в пропасть и назад дороги не будет. Ее глаза, в которых полыхало адское пламя, бездонные, как сама адская бездна, — от них невозможно было отвести взгляд.
Но Крит все еще хотел оказаться вдалеке от этого крыльца, на дорожке, за воротами, хоть это и было плохо — он хотел сбежать.
— Сделка? — спросил он. Может, он знал об этом еще тогда, когда только начал задумываться о ней. Может, как раз поэтому он так донимал Страта и пришел сюда, ослепленный собственной глупостью, не видя ответов на свои вопросы. Он снова о чем-то заботился, ненавидя собственную беспомощность.
— Уходи отсюда, — сказала она и оттолкнула его, не прикоснувшись руками. — Пошел отсюда прочь, черт тебя побери!
Крит едва не упал, очутившись вдруг в самом низу крыльца, Я немного отдышался. Все его надежды разлетелись вдребезги — ! она равнодушно отвергла и его самого, и его предложения, и его глупую веру в то, что им обоим — ему и Страту, удастся выбраться из этого дерьма… Будь проклят тот день, когда пала Ранканская империя, а они примчались сюда, где никому не нужны, где у них нет будущего! Страт не может уйти из этого проклятого города.
Если увезти его силой — сбежит и снова вернется сюда. Вот до Чего дошло — Крит знал это, но не стал спорить с Темпусом, когда тот оставлял их со Стратом следить за порядком здесь, в Санктуарии.
Крит надеялся, что сможет это исправить — исцелить Страта и увести его от этой проклятой женщины.
— Во-о-он! — сказала она вроде бы не громко, но голос ее пронзил Крита насквозь.
Уже подходя к воротам, Крит услышал, как захлопнулась входная дверь.
Он собирался убить ее — но эти мысли выветрились из головы, когда она стояла перед ним. Его рука все время сжимала рукоять меча, и только сейчас до Крита дошла вся глупость ситуации — он даже не вспомнил о нем, когда она была рядом.
Крит пинком распахнул железные ворота и вышел. Ворота с лязгом захлопнулись у него за спиной.
* * *
— Госпожа… — неуверенно окликнул юноша, сжимая в руке нож.
С воровским ножом, в одеждах благородного… На свежевымытом лице — решимость и преданность.
— Госпожа?..
Ишад смотрела на своего юного рыцаря… Свечи в канделябрах разгорались все ярче, все жарче, жар проникал в тело, распаляя желанием кровь, свет становился ослепительно белым.., и в этом свете так ясно был виден молоденький дурачок, с такими глупыми глазами, с этим жалким ножичком, поднятым на защиту их обоих…
— Он мог разделать тебя на куски, не особенно напрягаясь, — злобно сказала она — словно плюнула. — Это был начальник стражи, пасынок. Понимаешь, вор?
«Один из них был моим любовником. Был…»
Ишад опустила глаза, покачала головой. «Боги мои! И я прогнала его! Проклятье, я же разрушила заклинание… Я же отпустила его, он свободен от заклятия, черт побери, свободен!»
Она думала не о Крите.
— Госпожа?..
Мальчик испуган. Свет погас. Ишад взглянула на своего юного вора и увидела растерянное, испуганное лицо — и нож в побелевших от напряжения пальцах.
— Зачем тебе нож? — спросила она.
Юноша смутился еще сильнее, не понимая — зачем, в самом-то деле? Не понимая даже, зачем он здесь оказался. Он протянул руку вперед и ответил:
— На случай, если он все-таки придет сюда, моя госпожа.
— Что? Ты собрался защищать меня?!
Юноша вздрогнул, отвел руку с ножом и в смущении опустил глаза.
«О боги!»
Ишад, не снимая плаща, приблизилась к юноше вплотную и заглянула в лицо, такое непохожее на лицо молоденького грабителя…