Арби загнанно огляделся. На лицах стражников все явственнее проступало злое недоверие. «Черно-синих» вполне можно было понять. Впереди гиблое болото, позади разбойничий лес, снизу хлюпающая под сапогами грязь, сверху серое небо в низких тяжелых тучах, а посреди этого неприятного мира — наглый бродяга, который набился в проводники, завел отряд на край болота, а теперь что-то скрывает, врет и изворачивается.
Из-за плеча Тагиджара кто-то кинул ценную идею:
— Развести костерок да сунуть этого пса пятками в огонь — враз из него все страшные тайны полезут…
— Костер? — возразил стражнику Комар. — В этакой сырости? Возиться еще… Взять этого крысенка за шиворот — да башкой в грязную водицу, чтоб как следует наглотался да папу с мамой вспомнил…
— Парни, вы чего?! — взвыл Арби, поспешно отступив на несколько шагов. — Что за разговорчики такие людоедские? Я вас обещал до разбойничьего логова довести — и доведу, шкура моя в залог! А в трясину соваться уговору не было! Что там хорошего? Кое-где приходится на пузе ползком, кое-где хлябь выше колена, я чуть сапоги не утопил…
Он резко осекся.
Глаза стражников полыхнули дружной радостью: ага, проболтался, гадючье отродье!
— Лазил все-таки, — ласково сказал командир.
— Я ж говорю — пятками в огонь, — гнул свое тот же упорный стражник. Причем на этот раз его идея вызвала у приятелей куда большее одобрение.
Арби понял, что запираться опасно. Запах собственной горелой кожи — не тот аромат, который ему хотелось бы почуять.
— Ну, лазил, лазил… я ж любопытный, как хорек! Всюду мне нос надо сунуть. Правда, идти трудно. Вешки вешками, а чуть не утоп! Да не я их ставил, вешки-то…
— Это ясно, — кивнул Тагиджар. — Коли не мужичье — стало быть, разбойники…
— Они самые. Там островок есть, в самой трясине. На островке — домик не домик, а так, шалаш. Но это сверху. А под ним вырыт маленький такой подвальчик. Стены выложены камнями и замазаны глиной, чтоб не сочилась вода. И стоят там сундуки и ящики, один на другом. На каждом — замок…
— А в сундуках что? — не выдержал наррабанец Дэрхи.
— Да почем мне знать? А только вряд ли там стоптанная обувь или чьи-то любовные письма.
— Неужели не заглянул? — недоверчиво протянул самый молодой из стражников.
— А как? Ящики тяжелые, на берег в одиночку не перетаскаешь. Ломать замок — и показать разбойникам, что в их захоронке чужой побывал? У меня с собой даже мешка не было. Может, там золото или драгоценные камни… ну, много бы я в руках унес?
При словах «золото или драгоценные камни» стражники возбужденно зашептались. Никому из «черно-синих» не пришел в голову простой вопрос: откуда взяться сокровищам в глухомани, среди болот, на безлюдном берегу Тагизарны?
— Выбрался я из болота, — продолжал Арби, — одежку отстирал, высушил на солнышке да и пошел прочь. А сам думаю: надо б найти смелых парней, троих или хотя бы двоих. И ящики из захоронки перетащить на берег…
— Здесь, — твердо сказал командир, — не двое и не трое, а два десятка смелых парней. Но если ты, птаха певчая, брешешь, я сам тебя к стене того шалашика стрелой приколю.
— А разве твоя госпожа вас послала не разбойников ловить? — не обратив внимания на угрозу, спросил Арби.
Тагиджар поперхнулся. Он действительно забыл о приказе хозяйки, так взволновали его мысли о разбойничьем кладе.
Заметив растерянность командира, «черно-синие» загалдели: мол, разбойники никуда не денутся, а такое выпадает раз в жизни… может, там такие деньжищи, что лучше их поделить промеж собой, а хозяевам не говорить… и уж если паршивый бродячий певец туда добрался, то бравые стражники и вовсе запросто… а уж потом — сразу разбойников ловить!
Командир думал точно так же, поэтому быстро дал себя уговорить.
— Ну что уж с вами поделать! — развел руками Арби. — Веревки есть?
Веревки у «черно-синих» были — чтобы вязать пленных разбойников.
— Хорошо, — кивнул Арби. — Пойдете за мной след в след. Цепочкой. Вешки вешками, а кто с невидимой тропки оступится, тот убулькает на такую глубину, что и шестом не прощупать. Вот тут веревки и пригодятся — вовремя человеку бросить…
— Веревки — это ладно, — строго перебил проводника Тагиджар. — А только не забывай: прямо за тобой буду идти я. А в руках у меня будет взведенный арбалет. Только посмей что-нибудь учудить — в затылок стрелу получишь!
— Шест у тебя будет в руках! — рассмеялся Арби. — Шест, понимаешь? Если хочешь тащить в другой руке тяжелую взведенную дуру — дело хозяйское, боги в помощь. Ох, весело тебе будет удерживать равновесие на скользкой тропке и прыгать с кочки на кочку! Только уж я тебя прошу: не нажми ненароком на спусковой крючок, не то на полпути лишишься проводника!
Тагиджар озадаченно замолчал. А бродячий певец уже деловито распоряжался:
— Каждый выламывает себе шест! Шевелитесь, отважные воины, я еще сложу песню о вашем опасном приключении!
— Я тебе сложу!.. — показал ему пудовый кулак Тагиджар. — Я тебе так сложу!.. Чтоб об этом ни одна живая душа… понятно?
* * *
Нурнашу удалось ускользнуть от зорких материнских глаз. Устроившись за баней (чтоб не видно было из окна кухни, где Дагерта стряпала), мальчишка нарисовал угольком на ограде круг и начал упражняться с пращой.
Чаще всего непослушный ведьмин подарок вытягивал малыша по спине, а камешек не желал удерживаться в ременном ложе. Порой карапуз, слишком резко дернувшись по направлению броска, не удерживался на ногах и шлепался на черную мокрую землю.
Однако Нурнаш, унаследовавший упрямство отца и трудолюбие матери, занятия своего не бросал. Шипел сквозь зубы от боли и досады, но вновь вставал, проверял, как держится петля на руке, и поднимал оброненный камень.
Сердито стискивал губы, пыхтел и сопел от старания. И снова — раз за разом, взмахом…
* * *
Растянувшись цепочкой, отряд уже порядком углубился в болото. Хвост цепочки был скрыт туманом. Грязи и усталости заметно прибавилось, а энтузиазма поубавилось. Но отступать не собирался никто. Тем более что путь оказался легче, чем его расписывал хитрый проводник: передвигаться «на пузе ползком» не приходилось, да и вода в самых скверных местах не поднималась даже до колена. По дну болота от кочки к кочке тянулось нечто вроде узкого «кряжа», и Арби уверенно вел стражников по нему, прощупывая дорогу шестом и ориентируясь по небрежно воткнутым в дно вешкам.
Пожалуй, никакое тут было не «сердце трясины», это певец завернул для красного словца. Наверное, летом тут ходить было еще безопаснее. Но осенью прошли дожди, теперь «кряж» заливала черная вода. Болото походило на озеро, из которого, словно островки, выглядывали кочки. Кое-где на них пытались выжить чахлые, обреченные сосенки.
— Ты, бродяжья душа, сколько раз к тому шалашику лазил? — подозрительно вопросил в спину проводника командир отряда.