— Погоди, я сам угадаю. Она снова в лесу, да? — спросил Андрей, напряженно вглядываясь в лицо Алисы.
— Откуда ты знаешь? — удивилась девочка. — Надюша пошла делать Гному зинфекцию.
На улице было холодно. Ледяные струи ветра обжигали щеки, мороз забирался под куртки, добираясь, казалось, до самых внутренностей. Холодно. Тихо. Страшно. Луна, бледным круглым блином висящая в небе, придавала мрачной картине завершенность. Так и казалось, будто очутился в каком-нибудь фильме ужасов.
Идеальные условия. Самая подходящая ночь для разгула зла.
— На-дя! На-дю-ша! — звал Андрей.
— На-дя! — вторила ему Даша.
Девочки нигде не было.
* * *
Играла тихая музыка, плавились в высоких подсвечниках золоченые витые свечи. Праздничный ужин был в разгаре.
Виктор Поляков сидел за столом, сжимая в руке бокал из цветного стекла, но не пил шампанского. Он и без того чувствовал себя немного захмелевшим, ведь напротив сидела Маша Вершинина. И улыбалась. Ему. Ее глаза лучились сегодня особенным мягким, волшебным светом. Такими бывают глаза только влюбленной и счастливой женщины.
Директор едва заметно приложил ладонь к губам, посылая Маше невидимый поцелуй, и она его поймала.
Только подумать! Всего полчаса назад, когда они с Машей встретились в коридоре, он самозабвенно целовал эти манящие сладкие губы! При одном воспоминании об этом тело пронзала дрожь. Как он только мог думать, что любит Лену, когда есть она — Маша!..
И тут к нему подошел Павел.
— Почему ты оставил Лену одну? Почему вы не вместе? — спросил физрук, наклоняясь к плечу друга.
Ну конечно, Павел — давний Ленин приятель, немудрено, что он о ней беспокоится.
— Между нами все кончено, — Поляков поставил на стол так и не пригубленный бокал и развел руками.
Павел подвинул стул, сел рядом.
— Боюсь, тебе придется пересмотреть свои планы, — сказал он сурово.
— Почему это?
— Потому что Лена беременна.
Это было словно удар под дых. Только-только Виктор Поляков дышал полной грудью, смотрел на Машу и мечтал о счастье — и вот уже задыхается, раздавленный.
И как раз в этот момент в дверь вошел охранник.
— Виктор Николаевич, — позвал он директора, — можно вас на минутку?
Поляков встал, не чувствуя под собой ног, и направился к выходу.
Виктор думал, что больнее уже не будет, когда следующий удар буквально пригвоздил его к полу: в лесу найдено тело ребенка. Вероятнее всего, из «Логоса».
Еще чувствуя шум в голове и надеясь, что это кошмар, Поляков оглядел собравшихся за столами. Ослепленный своими чувствами, он до этого не замечал ничего вокруг. Он оказался плохим директором. Очень плохим. Теперь Виктор видел пустые места и понимал, что несколько детей отсутствуют.
Это большая часть небезызвестной пятерки: Максим Морозов, Рома Павленко, Артем Калинин, Даша Старкова. Вика Кузнецова, правда, в зале. Вот сейчас она смотрит на него вопросительно и встревоженно. Кроме того, нет Андрея и Нади Авдеевых.
— Паша, — позвал Поляков друга. — Подойди, пожалуйста, ты мне нужен.
Физрук, уже догадавшийся, что происходит нечто выходящее из ряда вон, торопливо приблизился к нему. Следом за ним из-за стола поднялась Маша Вершинина. Теперь в ее темных глазах читалась лишь тревога.
— Что случилось? — спросила она, подойдя к ним. — Максим? Что-то с Максимом?..
* * *
Тишину ночного леса разорвал сигнал сирены. Тревожный, пробирающий до самого сердца звук. Засверкали огни. Полиция и «Скорая помощь». Господи, что же там происходит?!
Андрей и Даша, не сговариваясь, перешли на бег. Теперь было не важно, что ледяной воздух обжигал легкие. Теперь все казалось пустяком. Лишь бы не случилось самого страшного.
Они подбежали к заградительной линии, но нырнуть через ленту и приблизиться к лежащему в центре поляны телу помешал один из оперативников.
— Вы куда это? — перегородил он ребятам дорогу. — А ну назад!
— У меня сестра пропала! Вы не понимаете! — хрипло, сорванным от крика голосом произнес Андрей в лицо полицейскому.
— Я сказал — назад! — рявкнул тот.
Даша с силой стиснула руку Андрея, но тот не замечал боли.
Кто же там, под простыней?..
«Только не Надя! — молился про себя Андрей. — Господи, сделай так, чтобы это была не Надя! Господи, ну пожалуйста!»
Сердце колотилось где-то в горле. Каждая секунда казалась падающей на лоб свинцовой каплей. Это не может быть Надя! Такое было бы слишком несправедливым!.. Что угодно, только не это!
Он так впился глазами в беспомощное, неразличимое отсюда тело, что пропустил появление еще одного персонажа.
— Андрей! — громким шепотом позвала Даша и, видя, что он не реагирует, потрясла за плечи. — Андрей! Ну смотри же, смотри!
Между заснеженными деревьями показалась маленькая детская фигурка. Девочка в красной шапочке с помпоном, прижимающая к груди старую, еще советских времен, куклу, смотрела на разворачивающееся на поляне действо.
— Надя! Надя! — закричал Андрей, бросаясь к девочке.
Он подхватил ее на руки, затормошил, беспорядочно целуя в закрытую шапочкой макушку, в холодные щеки. Надя. Живая! ЖИВАЯ!
— Андрюша! Я ходила в гости к Гномику! Я подарила ему Веронику, а он мне вот эту. Леночку! — она совала ему под нос изрядно потрепанную куклу. На платье у замарашки (а иначе эту Леночку никак не назвать) была приколота красивая брошка.
— Да… да… — словно безумный, бормотал Андрей. Он и чувствовал себя без ума от счастья. Главное — что с сестрой все в порядке.
Мысль о теле под простыней не тревожила его до тех самых пор, пока рядом не послышался взволнованный Дашин голос:
— Темка! Это же Темка!
— Андрюш, а зачем Тему положили в черный мешок? — Надя поднялась на кровати и откинула одеяло, показывая, что не хочет спать. Да и до сна ли, когда девочку занимали серьезные мысли?..
— Потому что он умер, — Андрей сел на кровать к сестре. Говорить о погибшем друге было тяжело.
— Папу с мамой тоже в черный мешок спрятали?
— Не знаю, — он отвел глаза.
— Я не хочу в мешок! — предупредила Наденька испуганно.
— Вообще-то тем, кто умер, безразлично. Они не чувствуют ни холода, ни голода…
Он ответил, а сам стал снова думать о Темке.
В тот вечер, когда они с Дашей целовались на чердаке, Темка и Ромыч вдвоем отправились в лес. Артем был грустен. Днем, когда Войтевич отправил его с урока звонить родителям, Калинин узнал, что его мама и папа разводятся. Он, конечно, пытался держать лицо, но все равно чувствовал боль.