– Не нужно! Я в рубахе!
«Рубаха не кольчуга!» – подумал Андрей, но промолчал.
– Скажи! – спросила она. – Венчание – это как загс?
– Намного серьезнее. В Евангелии сказано: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть». После загса можно развестись, после венчания – нет!
– Совсем-совсем?
– Не знаю точно, – сказал Андрей, – но читал: до революции с этим были проблемы. Жены изменяли мужьям, а те не могли с ними развестись.
– Проблемы были только у мужчин?
– Женщины не жаловались.
– Боишься, буду тебе изменять?
– Боюсь!
– Ты серьезно?
– На тебя многие заглядываются.
– Кто, например?
– Конрад. С первого дня.
– Он же немец!
– Швейцарец.
– Старый!
– Я бы не сказал, Ульяна довольна. Если б не боялся меня, давно б подкатился.
– Не замечала! – сказала Аня удивленно.
– Я заметил.
– Это не страшно! Мы улетим, Конрад останется.
– В полку ухажеры найдутся.
– Не придумывай!
– Например, Леша Тихонов. С тех пор как вывезли его с вынужденной, глаз от тебя не отводит. Это он заметил, что ходишь к Гайворонскому. Спрашивается, почему? К особисту многие ходят, а заметил тебя. Следил.
– Ты действительно меня ревнуешь? – удивилась Аня.
– Конечно!
– Здрово! Так приятно!
– Мне не очень.
Она склонилась над ним. Ее волосы упали и закрыли их лица плотным шатром.
– Андрей! – шепнула она. – Обещаю: даже не посмотрю на другого!
– Многие обещают! – возразил он. – Особенно перед свадьбой!
Она села, он услышал шорох одежды.
– Что ты делаешь?
– Снимаю рубаху!
– Нам же нельзя!
– У меня жених затосковал! – сказала она, прижимаясь к нему горячим телом. – Я должна утешить! Еще передумает! Мы потом молитву прочтем: сорок раз за утешение…
Решившись на венчание, Андрей планировал обойтись без свадьбы – к чему? Не тут-то было. Через попадью новость узнала Ульяна, через нее – весь Сборск. К дому вдовы прискакал Данило.
– Где свадьбу играть будем? – спросил весело. – В хоромах?
Лицо Данилы источало такую радость, что Богданов не решился спорить.
– В хоромах так в хоромах, – сказал со вздохом. – Только чтоб люду немного.
Данило пообещал. Люда в хоромах оказалось действительно мало – человек пятьдесят. Сколько поместилось. Остальные сели во дворе, заполнив его от тына до тына. Окна гридницы растворили; здравицы, возглашаемые в хоромах, были слышны снаружи, что давало возможность гостям выпивать синхронно. За тыном топталось немало желающих поглазеть и послушать. Расходы по угощению Данило взял на себя и не стал слушать возражений Богданова. Свадьба получилась веселой и громкой. Невеста в платье из парашютного шелка выглядела нарядно. Кусок, оставшийся после расчета с Путилой, пришелся кстати. Андрей красовался в новой рубахе. Платье Ане сшили за полдня, заодно накроили из шелка платочков – замужней женщине не пристало ходить простоволосой. Остатки шелка пошли в уплату за работу и были приняты с благодарностью. Рубаху Андрей просто купил. Ему принесли на дом с десяток, причем без всякой на то просьбы, и не хотели брать денег – еле уговорил. В гриднице было душно и шумно. Молодые стоически сносили многословные здравицы, похвальбы и скабрезные намеки на предстоящую ночь. Специально отведенную кладовую завалили подарками. Были здесь меха, кожи, сукна, полотна, до гибели всякой посуды и прочих полезных в хозяйстве вещей. Часть подарков блеяла, мычала и хрюкала в княжем сарае – Андрей даже не представлял, что будет со всем этим делать. Самый богатый дар последовал от княжны – деревня неподалеку от Сборска. Одиннадцать домов, полсотни смердов, считая женщин и детей, плюс окружающие земли. Богданов становился боярином.
Княжна сидела неподалеку от молодого и не слишком грустила. Радости на лице не читалось, но кручина отсутствовала. Зато Данило лучился. Он громко распоряжался за столом и с довольной ухмылкой наблюдал, как молодые краснеют от скабрезных речей. Были за столом Конрад с Ульяной, отец Пафнутий с попадьей, а также бояре и видные люди Сборска. И каждый желал что-то сказать…
В сумерках Богданов взгромоздился на мышастого, усадил на холку жену и поскакал к себе. Там они повалились в постель и, измученные, забылись. Проснулся Андрей утром – от ощущения пристального взгляда. Он открыл глаза. Аня лежала на животе и, подперев подбородок ладошками, с нежностью смотрела на него.
– Давно ты так? – поинтересовался Андрей.
– У меня есть муж! – сказала Аня. – Я хочу на него смотреть.
– Прежде не позволяли?
– Прежде не было мужа.
– Я сильно изменился?
– Глупый! – сказала она. – У тебя замечательное лицо, когда спишь. Милое и беззащитное.
– Это лучше, чем зверское.
– Еще ты разговариваешь во сне, – продолжила она, не обратив внимания. – Я прислушалась. Что-то: «Не верьте ведуну!..»
– Ему и в самом деле нет веры. Княжну обманул!
– Как?
Андрей рассказал.
– Бедненькая! – пожалела Аня. – Так надеялась!
– Может, переиграем?
– Дудки! Венчанные! На всю жизнь!
– Если ведун обманул княжну, то, возможно, и нас, – сказал Богданов. – Боюсь, мы остаемся здесь.
– Это дезертирство! – возмутилась Аня.
– Дезертир покидает часть по своей воле, нас не спрашивали. Мы здесь два месяца, в полку ждать перестали. Записали в без вести пропавшие, извещения родственникам выслали.
– Мама!.. – вдруг всхлипнула Аня. – Никогда ее не увижу?..
Богданов обнял ее, стал гладить по спинке. «Многие не увидят! – подумал горько. – Война…»
– Попросим Бога, чтоб вернул нас? – внезапно предложила Аня.
Богданов не нашелся, что ответить.
– Мне Ульяна сказала перед крещением, – продолжила Аня, – Бог обязательно подаст, если просишь от чистого сердца. Я попросила – он дал. Я сказала: «Пусть меня ранят! Пусть даже убьют, но чтоб с ним!»
– Анечка!.. – сказал Богданов потрясенно.
– Попросим?
– Обязательно! – заверил Андрей. – А если не подаст?
– Подаст! – решила Аня. – Обязательно!
– Анечка! – Богданов поцеловал ее в плечико. – Мы не знаем, чего этот Бог замыслил. Вдруг здесь оставить? Что делать? Кому я нужен?