Она была ослепительно красива!

Доминик не удержался… и провел подушечкой большого пальца по подбородку Изабеллы. Ее кожа была мягкой, гладкой и безупречной. Он дотронулся до ее губ, полных, чувственных и дрожащих.

Он жаждал ее вопреки здравому смыслу!

Изабелла посмотрела ему в глаза. На ее ресницах дрожали слезы.

— Доминик…

Сдавленным голосом она выдохнула его имя, и он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Ее губы были теплыми. Податливыми.

Словно электрический разряд прошел через его тело.

Его рука скользнула ей за спину, и он почувствовал сквозь тонкую шелковую ткань тепло ее тела. Господи… Он же не обнимал ни одной женщины после Иоланды. Что он делает? Это же безумие. Она не могла хотеть этого. Доминик резко отстранился. Изабелла еле удержалась на ногах. Он протянул руку и подхватил ее.

— Извините. — Он провел рукой по изуродованному лицу, чувствуя грубые шрамы. — Мне не следовало это делать.

— Почему?

Он скорее почувствовал этот вопрос, чем услышал его. Такая красивая женщина, как Изабелла, должна принадлежать такому же красивому, как она. Ей нужен мужчина, который мог бы сопровождать ее на благотворительные балы и ужины. Она должна ходить босиком по пляжу, не задумываясь о том, что надо отыскать где-нибудь тень. Ей нужен мужчина, который мог бы подарить ей радость.

Детей!

Он вдруг мысленно увидел ее с Карло на руках. Припомнил нежное выражение ее лица, когда она смотрела на спящего ребенка. И как она гладила его головку.

Изабелле, безусловно, хотелось бы иметь детей. Наверное, большинство женщин в какой-то момент своей жизни начинают мечтать о детях. Доминик прикрыл рукой глаза.

Воспоминания, словно кадры кинопленки, мелькали перед его глазами. Иоланда с Фелицией на руках. Иоланда, целующая пальчики ее ног. Иоланда, лежащая на кровати рядом со спящей Фелицией.

Доминик сжал кулаки. Нет, он никогда не сможет хоть на секунду забыть о пожаре. Ему не хватало мужества снова полюбить.

— Вы будете продолжать свою благотворительную деятельность, — с трудом проговорил он. — И с курортом все у вас получится. От вас будет зависеть, чтобы он положительно повлиял на всю экономику Нироли.

Доминик опустил руки. Он жаждал обнимать и целовать Изабеллу до тех пор, пока ей ничего не останется делать, как ответить ему взаимностью. Но вместо этого он уйдет. И уйдет прямо сейчас.

— Наш курорт объединит жителей обоих островов, — сказала она, скрестив руки перед собой.

— И это тоже. — Он заставил себя улыбнуться. — Если вы добьетесь хоть какой-то гармонии, вы сделаете больше, чем удалось любому представителю нирольской королевской династии за последние двести пятьдесят лет.

— Я добьюсь. — Тень легла на ее темные глаза. Она была явно смущена.

Доминик оглянулся на палаццо.

— Уже поздно. Мне пора. Доброй ночи, Ваше Высочество.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Изабелла надела солнцезащитные очки не столько затем, чтобы прикрыть глаза от ярких лучей, сколько для того, чтобы закрыться от Бьянки.

— И что сделал Доминик потом? — Ее подруга потянулась за флакончиком аэрозоля для загара.

— Ничего. Ушел. Пробормотал что-то насчет того, что я могу сделать полезного для Нироли, и ушел в дом.

— После того, как поцеловал тебя?

— Да.

— И ты не видела его весь день?

— Нет. Утром мы с Сильваной поехали смотреть птичий заповедник, за обедом его не было и вечером не должно быть.

Бьянка поставила флакончик рядом со своим шезлонгом и сморщила нос.

— Похоже, что он сбежал.

Изабелле и самой так казалось. Но почему? Зачем бежать от чего-то, что кажется таким естественным и правильным?

— И назвал меня «Ваше Высочество». Он не делал этого с момента нашей первой встречи.

Изабелла закрыла глаза из-за щипавших их слез. Она не понимала, почему так расстроилась. Она знала его всего несколько дней. Они всего один раз поцеловались…

— Может быть, ему трудно иметь дело с представительницей монархии, — предположила Бьянка. — Знаешь, было бы удивительно, если бы Винчини подружились с Фиерецца.

— Я знаю.

— Вы уже несколько веков соперничаете. Стефано сказал, что Доминику изрядно досталось, когда он впервые занялся совместным бизнесом с принцем Люкой. Это было плохо воспринято на Монт-Авеллане. И ты сама знаешь, как заволновались на Нироли, когда ты заинтересовалась сетью отелей «Винчини». Старые предрассудки очень сильны.

Изабелла взглянула на подругу.

— Тогда почему Доминик меня поцеловал?

Бьянка засмеялась.

— Не говори глупостей! Ты — красивая женщина. А он — мужчина. — Бьянка прикрыла рукой лицо от солнца. — Тебя же и раньше целовали мужчины…

— Конечно.

Но редко. Многих пугал ее королевский статус, а те, кто осмеливался, никогда не отступали так резко и так странно.

— Может быть, он почувствовал себя виноватым, предложив тебе посмотреть грот? Раз покойная жена так любила его, — сказала Бьянка. — А если так, то он, безусловно, почувствовал себя виноватым, поцеловав тебя. Может быть, в душе он все еще считает себя женатым? Знаешь, я никогда не слышала о том, что у него была связь с какой-нибудь женщиной после смерти жены. А возможностей у него должно было быть предостаточно, поскольку он невероятно богат.

Изабелла подняла солнечные очки на макушку.

— Бьянка, что ты говоришь!

Ее подруга пожала плечами.

— А что? Это жизнь. Богатых мужчин всегда преследуют женщины. Но о нем я никогда ничего такого не слышала. Похоже, он предпочитает одиночество.

Изабелла снова опустила солнечные очки на нос.

— А может быть, у него появился синдром, который обычно возникает у людей, внезапно переживших трагедию, — продолжала Бьянка. — Я читала где-то об этом. Им трудно позволить себе жить нормально. Они считают, что должны были умереть.

Изабелла немедленно вспомнила фотографию, которую ей показала Люситта. Доминик, стоявший за спиной Иоланды, выглядел совершенно другим человеком. И причина заключалась не только в отсутствии шрамов. Изменения, произошедшие с ним, были куда глубже и крылись в психологии.

— И у него должны быть кожные повреждения на теле. — Бьянка села, потянулась за бутылкой холодной воды и отпила глоток. — Не знаю, какой процент тела обгорел у него во время того пожара, но слышала, что ему делали пересадку кожи.

Изабелла снова закрыла глаза. Она вспомнила сцену у бассейна. Раньше она боялась, что вид шрамов на теле покажется ей отталкивающим, но теперь точно знала, что это совершенно не так.