– Это почему же? – поинтересовался Глеб.
– А у меня плохая репутация, – просто ответила девушка. – Даже судимость есть. К счастью, условная. – Она стряхнула пепел с сигареты в стеклянную банку из-под майонеза, доверху набитую окурками, и снова уставилась на Глеба. – Спрашивайте, не стесняйтесь. Вы ведь хотите знать, за что меня судили?
– Не очень.
– А я все равно скажу. Обожаю хвастаться своими подвигами. Полтора года назад я угнала машину.
Глеб кивнул и спросил:
– Хорошую?
– «Ауди-S6». С тюнинговыми модификациями.
– Неплохо.
– Еще бы! Вижу, я поднялась в ваших глазах? А вот Виктор, когда узнал, что я угонщица, стал шарахаться от меня как от чумы. Видимо, считал, что такие родственнички, как я, могут основательно подпортить ему репутацию. Он, видите ли, очень заботился о своей репутации. Ну да я на него не в обиде. Тем более теперь, когда он помер и оставил мне наследство. – Лиза подняла руку и глянула на часики. – Послушайте, Глеб, или как вас там… У меня сейчас перерыв на обед. Хотите, угощу вас кофе?
– С удовольствием.
– Ну тогда айда в кофейню! Здесь недалеко.
Кофейня оказалась дешевой забегаловкой с грязными окнами и неистребимым запахом киевских котлет. Глеб и Лиза сидели за маленьким столиком, накрытым клетчатой клеенкой, и пили кофе. Вернее, кофе пил Глеб, а девушка сосала через трубочку земляничный коктейль из дешевого граненого стакана.
Красавицей в общепринятом смысле слова Лизу Фаворскую назвать было нельзя. Но она была чрезвычайно обаятельна. В ее лице было что-то незавершенное, казалось, в нем не хватает последней детали, штриха, словно Создатель в самый последний момент отложил кисть, предоставив девушке самой завершать работу. Но она с этим явно не торопилась. Бледная кожа, грустные глаза, голубоватые прожилки на висках, тонкие руки с необычно длинными пальцами. Облик ее настолько не сочетался с интерьером забегаловки, что Глеб не удержался и спросил:
– Вы всегда здесь обедаете?
Девушка оторвалась от соломинки, спокойно посмотрела на Корсака и ответила:
– Честно говоря, впервые. Давно хотела сюда зайти, но боялась одна.
– И что же вас сюда тянуло?
– Исследовательский интерес. Люблю бывать в странных местах.
Глеб понимающе кивнул.
– Представляю, как вы удивились, когда узнали про дядино завещание, – сказал он, отхлебнув кофе.
Лиза пожала острыми плечами:
– Не очень. А кому еще Виктор мог завещать свои миллионы? У него ведь нет детей. Со своей драгоценной женушкой он развелся несколько месяцев назад. Кстати, вы ее знаете?
– Немного.
– Она красивая. Настоящая femme fatal [3] . И наверняка стерва.
Глеб удивленно воззрился на девушку:
– Почему вы так думаете?
– Мама говорила, что Виктор вечно связывается со стервами. Впрочем, моя мама часто говорила глупости. – Лиза схватила губами ускользающую соломинку, но неожиданно выпустила ее и произнесла с мстительной насмешливостью в голосе: – Послушайте, а ведь эта femme fatal наверняка сейчас кусает себе локти. Угораздило же ее так рано развестись!
Девушка подождала, не ответит ли Глеб, и, поскольку он промолчал, заговорила снова:
– А у вас интересное лицо. Было бы прикольно написать ваш портрет. С голым торсом.
– Я видел ваши работы. Не думаю, чтобы мне это понравилось, – сказал Глеб.
Девушка прищурила зеленые глаза и засмеялась:
– Не бойтесь, парниша, я работаю в разных манерах. В том числе и в реалистической. Уж как-нибудь намалюю ваш великолепный волевой подбородок. Ну и то, что пониже, естественно.
Глеб изобразил улыбку. Потом стер ее с лица и спросил:
– Давно рисуете?
– Не очень. Несколько лет назад мы с мамой приехали на два дня в Москву и остановились у Виктора. Он к тому времени только начинал заниматься коллекционированием. Все два дня я таращилась на картины. А потом решила, что когда-нибудь научусь рисовать так же.
– И здорово в этом преуспели, – заметил Корсак.
Лиза поглядела на него исподлобья:
– Издеваетесь?
Глеб покачал головой:
– Нисколько. В вас виден талант.
– Разглядели-таки? Вы очень зоркий человек, гораздо зорче моих преподавателей. Не к столу будут помянуты.
Она вновь ухватила губами соломинку. А Глеб отхлебнул кофе и сказал:
– Не думал, что в наше время есть люди, которые вручную рисуют афиши.
– А я и сама не думала, пока объявление в газете не увидела. У нашего кинотеатра такая фишка. Типа все вживую. Ручная работа, и все такое.
Втянув очередную порцию коктейля, Лиза небрежно облизнула губы кончиком языка. Весьма эротично. Вообще, все, что делала эта девушка, выглядело здорово.
– Нравятся? – поинтересовалась Лиза, перехватив взгляд Корсака.
– Что? – не понял он.
– Мои губы. Разве вы не на них смотрели?
Корсак усмехнулся.
– У меня очень чувственные губы – все так говорят, – продолжила девушка таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Мама говорила, что я бужу в мужчинах похоть. Она думала, что это оскорбление, но, по-моему, это здорово – будить в мужчинах похоть. Как вы считаете?
– Честно говоря, я над этим не думал.
– Зря. Это же природа – против нее не попрешь. Все мужчины – похотливые самцы. По-моему, чем похотливее, тем лучше.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Люблю мужчин, которые не скрывают своих истинных намерений. Вот вы явно не такой. Вы себе на уме.
– Я вижу, вы очень уверены в собственной неотразимости, – сказал Глеб.
Девушка весело улыбнулась:
– Конечно. У меня множество поклонников. Среди них есть даже один известный банкир. И один француз – сотрудник визовой службы. С визой, которую он мне сделал, я могу кататься в Париж, когда захочу. Расскажите мне о Викторе, – неожиданно попросила Лиза.
Глеб поставил чашку на стол.
– Мы с ним вместе учились в университете, – сказал он.
– Ага. Значит, вы тоже изучали историю культуры? Вы, наверно, жутко умный. Ну как? Умный?
– Чудовищно, – ответил Глеб.
– Я так и знала. У вас взгляд умного человека, который всех вокруг считает дураками.
Глеб неопределенно пожал плечами и спросил, чтобы сменить тему разговора: