– А что за знак на копье?
– Это их вроде как воевода главный, одноглазый такой, страшный… подошел, долго языком цокал, оружие смотрел, потом на копье что-то свое нацарапал и нам вернул. У Евпатия больше ничего не осталось, меч обломился, щит разбили, нож потерял где-то или в ком из врагов оставил… Мы не думали, что похоронить дадут, а вот дали. Нашего Евпатия как героя даже вражины почитали. Пусть знают, какие герои на Руси есть. И мы все его помнить должны.
Князь Роман поднялся, его голос был слышен далеко потому что привлеченные рассказом Фомы дружинники сидели тихо-тихо…
– Евпатию Коловрату славу петь в веках будут, да только думаю, там не один он героем был, а все, кто против татарского войска бились, даже молодые, которых увели, чтобы не губить зря. Сколько людей было?
– А у него чуть более тысячи, с Андреем от тебя, князь, пришли еще три сотни, да пешцев и разбойников набрали. Всего тысяча с семью сотнями только-только.
– Тысяча семьсот воинов смогли задержать и развернуть Батыево войско, в котором больше ста пятидесяти тысяч! Одни против сотни стояли, а врага задержали, чтобы мы тут что-то успели. Конечно, герои, все герои. А имя Евпатия кто выживет, должен потомкам передать. Остальных при нем поминать будут, но всех как героев. И тебя, Фома, тоже.
Фома смутился:
– Да я что, я ничего, я как все…
– Вот то-то и оно, что как все!
А воевода все же задал заинтересовавший его вопрос:
– Чего ты про разбойников-то сказал?
– А… это нас догнали тати, что по лесам разбоем промышляли, попросились в дружину, обещали биться так, чтобы за них стыдно не было. Евпатий принял. Не подвели, немало татар уложили… И почти все с Евпатием остались в последнем бою, только тех отправили, кто изранен сильно был. Их атаман сказал, что таким боем они пред Господом грехи искупят, какие натворили, и перед Русью тоже. Погибли с честью, выходит, искупили?
Вкруг зашумели, мол, искупили, коли геройски бились, так искупили…
– Тати они, что ж… в тати по-разному попадают…
– Да… бывает, что и по дури, а как прижмет, так нутро человеческое высвечивается сполна.
– Ага, бывает, с виду хороший человек, достойный, а как придется туго, так дрянь дрянью, а тать так и вовсе наоборот…
Прощение разбойникам, бившимся рядом с Евпатием Коловратом, от дружины Романа Ингваревича вышло полное.
Разведка донесла, что татары близко, хотя можно было бы и не говорить, движение огромного войска слышно издали. Сотники начали выстраивать своих воинов, как было договорено, все подтягивались, проверяли упряжь, оружие, обменивались насмешливыми замечаниями. Дружинники князя Романа Ингваревича уже встречались с этой силищей, хорошо помнили, и что их много, и то, как атакуют.
Вот из-за поворота показались первые ряды разведчиков, чуть покрутились и бросились обратно. Догонять их не было смысла, потому русские полки не двинулись с места. По берегам в кустах спрятанные лучники наложили стрелы на тетивы. По задумке князей и воевод они должны сбить первый бросок татар, чтобы нарушился их ритм движения.
Бой был жестоким, татар слишком много, тумен хана Кюлькана обошел вокруг и оказался почти в тылу у рязанцев и коломенцев. Другой тумен также вышел во фланг Всеволоду Юрьевичу. Бились долго и страшно, но силы неравны, слишком большой перевес. Роман с тоской думал, что и дружина великого князя тоже мало помогла бы. Воевода Глеб был прав, с первой минуты битвы татары упорно прорывались к князьям, угадывая тех по плащам. Поняв, что только зря положит людей, Роман дал команду пешцам отходить в лес. Их самих прижали к надолбам. Теперь бы ударить Всеволоду сбоку, но тот увидел, что воеводу в плаще Романа посекли, а пешцев осталось мало, и поспешил увести оставшуюся часть дружины.
Вот когда Роман пожалел, что не рассказал Всеволоду о придумке с переодеванием! Но изменить что-то было уже нельзя, Всеволод Юрьевич уверен, что сам Роман погиб, а его дружина разбежалась. Роман дал знак отходить и своим. Но позади был уже тумен хана Кюлькана с самим ханом во главе, что бывало крайне редко. Роман перехватил копье Евпатия покрепче, вот он, случай отомстить за убитого боярина!
На хана летел какой-то простой воин, но в его воинском умении сомневаться не приходилось. И все же Кюлькан не отвернул, не скрылся за спинам кебтеулов, напротив, он мгновенно выскочил чуть вперед, чтобы поразить этого уруса своим копьем, подав тем самым пример остальным воинам. Но урус не стал дожидаться удара хана, он почти метнул свое копье, одновременно ловко уклоняясь от ханского и… Вопль нескольких глоток кебтеулов Кюлькана пробился даже сквозь шум боя. Хан откинулся на спину коня, пробитый копьем уруса, а тот, выхватив меч, уже вовсю бился со следующими. Бой захватил весь тумен, кроме кебтеулов, им было не до него. Подхватив своего господина, кебтеулы поспешили прочь, но бесполезно, Кюлькан смотрел неподвижными глазами и не стонал.
А дружина Романа, пробившись через несколько растерявшиеся от убийства хана ряды татар, уходила по Оке. Снова приходилось оставлять поле боя врагу, но биться до последнего не имело смысла, еще чуть, и через окружение не пробиться, тогда только судьба Евпатия с его людьми. Конечно, это славная гибель, но князь Роман предпочитал еще повоевать. Он понял главное: такими малыми силами их можно бить только как Евпатий Коловрат – отдельно каждую тысячу, не давая никакого покоя.
Теперь предстояло оторваться от преследователей, решить, куда уходить, и, обновив запас стрел, залечив раны, снова бросаться в бой, чтобы враг не чувствовал себя на русской земле спокойно ни минуты.
Пробиться удалось и даже от преследования оторваться тоже. Татарские кони медлительны, хотя скакать могут долго. Больно и горько было на душе у дружинников, но все прекрасно понимали, что зря класть головы тоже не стоит, князь Роман Ингваревич прав. И князь Всеволод Юрьевич, уведший свою дружину почти из окружения, тоже прав. Но от этого понимания легче не становилось.
К Роману подъехал сотник Димитр:
– Куда уходить будем, Роман Ингваревич?
Тот вздохнул:
– Мыслю в Козельск идти. Там крепость хорошая и оружейники тоже. Да и принять есть кому. Оружие подновим, стрелы возьмем и снова на Батыгу!
Сзади вдруг отозвался какой-то дружинник, услышавший разговор:
– Князь Роман, ежели мы до Козельска, так ни к чему по Оке вилять-то! До скончания века ее да жиздринские повороты перебирать будем, татары лесом догонят.
– Ты другой путь знаешь?
– За Озерами надо на полудень уходить, чтобы по Смедову до Березинки али Истоминки, потом до Осетра, а там до Рязанской дороги рукой подать. А уж по ней до самой переправы Козельской наезжено.
– А в болотах завязнем?
– Не, болот по пути почитай и не будет. Да точно не будет!
– Откуда знаешь?
– Я сколь раз ездил. Нам до Венева выйти, а там наезжено.