– Я знаю, что гор Рипы нет. И страны за северным ветром тоже.
– Откуда?! – ахнул Словен.
– Я тоже волхв.
– Давно знаешь?
– Да.
Словен ахнул:
– Чего же молчал раньше?
Глаза сына стали насмешливыми:
– А ты мне поверил бы?
Повисло тяжелое молчание.
– Тимар… лгал раньше?
– Нет, боги действительно вели нас сюда.
– Зачем?
– Это их воля.
– Что теперь делать?
Впервые Словен вообще просил у кого-то совета, а уж тем более у сына.
– Рус прав, нужно искать место для зимовки.
– А потом?
– Не знаю.
Словен вскочил:
– Я не могу оставаться здесь! Видеть вот это!.. – он показал на дальние холмы.
– Рус сказал, что его Род пойдет на заход солнца искать место для зимовки.
– Он пойдет!.. Ишь какой! Решил за меня!
– Он за тебя не решал, сказал, что ты подумаешь до завтра.
Еще немного посидели молча. Словену было досадно, что в такую минуту младший брат оказался разумней и спокойней его. Но сердце все равно жгла досада от несправедливости, хотелось кричать от отчаянья, а приходилось мириться и жить дальше.
Вдруг Волхов поднялся:
– Пора идти, не то потом не найдем дорогу обратно.
– А сейчас найдем?
– Ты столько кустов наломал, что, пока не стемнело, найти можно.
Словен оглянулся, и впрямь, его путь отмечали обломанные ветки. Стало смешно, но смех все равно был горьким.
В стан вернулись уже в темноте, пару раз то один, то другой все же проваливались в ямы, а потому промокли и перепачкались. Хотелось в тепло, к огню и… к людям.
Род понял отчаянье Словена по-своему. Все решили, что тот рвется скорее к заветной цели, а Рус и Тимар придерживают князя, заставляя зимовать, не дойдя до Рипейских гор.
Родовичи понимали, что Рус прав, но они жалели и Словена.
Сам Словен утром подошел к шатру Руса, но входить не стал, только окликнул:
– Выйди.
Вышел Славута:
– А где князь?
– Ушел купаться.
– Как он?
Кивок в сторону шатра означал, что вопрос относится к Тимару.
– Ничего, очухался. Старый он все-таки…
Едва сдерживаясь, чтобы не обругать недужного волхва, Словен повернулся, чтобы уйти, но из шатра раздался голос самого Тимара:
– Словен, зайди.
Волхв лежал бледный, как снег, под глазами темные круги, губы синие, седые волосы растрепались.
– Сядь… скажу что…
Что он еще мог сказать, кроме того, что Словен уже услышал?! Но уважение к старости, тем более к старому волхву, заставило гневливого князя подчиниться. Ждал, что Тимар станет оправдываться или уговаривать согласиться с Русом, но тот сказал другое:
– Волхов еще молод, нельзя ему вместо меня… Если придется, то пригляди за ним, беды наделает…
– Как ты?
– Нет, для своей души наделает… Словен, не позволяй ему знаться с черными силами, пусть не таит зла на людей…
Словену стало обидно за сына, фыркнул:
– С чего ты взял, что он злой?
– Я все вижу, Словен. Волхову легче с темными силами, это плохо. Ему бы совсем не волховать, да нельзя, я уже стар и немощен, один он остается. И Илмеры нет…
– А что Илмера?
В сердце Словена снова заползло то давнее подозрение, что сестра погубила себя, чтобы спасти племянника.
– Собой она его тогда спасла…
– И ты не остановил после этого Волхова?!
– А как я мог? Он уже достаточно знает, чтобы волховать самому. И теперь Волхов сильнее меня. Потому и прошу – как отец постарайся оберегать его от злости, чтобы душу не губил, ее так легко испачкать. Я держал, пока мог, теперь твоя очередь.
На сердце у Словена стало совсем темно. Мало того, что мечта разрушилась, так еще и сын с темными силами знается!
Метнулся в свой шатер, даже забыв поблагодарить Тимара. Волхов сидел, прикручивая жилкой наконечник стрелы к древку. Почему-то вспомнилось, как всегда торопился Рус и как часто потом переделывал. Волхов не таков, у него витки ложатся, как у отца, медленно, зато ровно. А еще пришла мысль, что сыну пора жениться, только как, если тот волхв? Эту мысль перебила другая, и Словен поинтересовался:
– Волхов, у тебя ни к одной зазнобе сердце не легло? Может, женить тебя?
Пусть лучше совсем перестанет волховать, женившись, чем связывается с темными силами!
Парень поднял изумленные глаза на отца, усмехнулся:
– Это тебе Тимар подсказал, чтобы я не волховал?
Если честно, Словен растерялся, неопределенно дернулся плечом:
– Что Тимар, сам вижу, что пора…
Волхов встал, они оказались совсем рядом, оба рослые и крепкие, очень похожие, только у старшего седина в волосах, а у молодого нет. Глаза младшего насмешливы, хотя где это видано, чтобы сын насмехался над отцом, да еще и князем?!
– Поздно, отец. Волхвом я уже стал и с темными силами знаюсь. Если уж тетка Илмера не удержала, то вам с разиней Тимаром и вовсе не по силам!
На миг показалось, что взгляд Волхова сверкнул волчьим глазом, стало жутко. Душа Словена содрогнулась: неужели за время пути он потерял сына?! А тот обошел стоявшего столбом князя и уже у выхода безразлично бросил:
– А Тимару передай, пусть на моем пути не встает, я теперь сильнее.
Словена обожгла догадка:
– Ты у него силы отбираешь?!
– Я!
И тут в князе всколыхнулась вся злость последних дней, сжав кулаки, он приблизился к сыну, голос хрипел от гнева:
– Не смей трогать старика! Не посмотрю, что ты волхв!..
Что-то в отцовском гневе испугало сына, отступил, протянул примирительно:
– Ладно-ладно, не трону я вашего старикашку, пусть живет…
Словен вылетел вон и снова помчался куда глаза глядят. Когда он упустил сына?! Неужели там, в лесах, когда, занятый своими мыслями, не заметил, а Илмера все поняла и даже пожертвовала собой? Ему бы за волосы тащить сына от старого колдуна, как просил Тимар, а князь только смеялся, мол, сильнее будет!
Волхов долго смотрел в след отцу невидящим взглядом. Для себя он уже понял, как сможет пересилить князя и подчинить его волю своей. Только делать это надо постепенно и осторожно, не как сегодня. Поторопился, понадеялся, что злость на Тимара пересилит, что отец подчинится без усилий. Не получилось, теперь Волхов знал, что нужно делать, чтобы заполучить отцовскую душу в свое распоряжение.