Получилась кривобокая конструкция размером три на три. Не знаю, что сказал бы Тур Хейердал, увидев это произведение, но, думаю, он бы не обрадовался. Однако плот не рассыпался, держался на воде и в принципе всех нас выдерживал, невзирая на приличную усадку. Спас тальник – в связи с ограниченным количеством увязочного материала в ход пошли молодые побеги. Их переплетали косичками, образуя прочные связки метровой длины. «Нормально, – вынес вердикт Борька. – Какие сами, такие и сани». Сход со «стапелей» ознаменовался дружным вздохом облегчения. Сверху набросали еловых лап, подсыпали песочку. Садились по одному, на корточках пробираясь к середине. Сжимались и старались не шевелиться. Последним, утопив правый борт, вскарабкался Сташевич с длинным багром, который нарек заводней («Заводня применяется на лесосплаве», – осторожно заметил Турченко. – «А мы где?» – резонно фыркнул Сташевич).
– С богом, коллеги?
Расставив ноги, он отпихнул плот от берега. Плавно покачиваясь, сомнительная конструкция вышла из заводи и стала втягиваться на стремнину. Неужели поплыли?
– Ты неси меня, река-а-а... – растягивая гласные, несмело, как бы приглашая к сотрудничеству, пропел Борька.
Секунд десять продержалась пауза. Затем нестройный хор, кто в лес, кто по дрова, тихоголосо затянул:
– За крутые берега-а-а...
* * *
Спать уже не хотелось. Смена обстоятельств подействовала возбуждающе. Правда, не на всех. Борька со Сташевичем уже давили на массу, с головой зарывшись в мешки. Турченко клевал носом, сидя в турецкой позе с багром на коленях. По «железной» договоренности как минимум двое на плоту должны были бодрствовать. Один контролировал воздушное пространство, другой – речное. Слухачу вменялось в обязанность следить за гулом вертолетов, «кормчему» – при малейших признаках летающего объекта – уводить плот к берегу, под защиту кустов.
Время было позднее, вертолеты вряд ли летали, но кто их знает? Умным людям нетрудно поставить себя на наше место.
Ночная река завораживала необузданной дикостью. Природа спала мертвым сном. Светло, как в полдень, но безжизненно. Птицы, звери, насекомые расползлись по своим убежищам. Тишина – могильная. Лохматая растительность свисала в воду. Мы плыли, мерно покачиваясь, по центру стремнины, мимо подмытых берегов, мимо бесконечных тальниковых зарослей. Верхний ярус тайги стоял за тальниками – крутым уступом, неподвижный, мутный. За уступом рисовались новые уступы. Застывшее на западе солнце освещало тайгу странным светом – темной медью с мерцающей бледно-розовой каймой.
– Забытая временем, затерянная земля, – услышала я глухие слова и вздрогнула, потому что они потрясающе легли на мои мысли. Невзгода смотрела на меня странным немигающим взглядом. Без ненависти, опаски или пренебрежения. Я бы затруднилась передать характер ее взгляда. Возможно, с усталостью, когда все уже безразлично и тебе совершенно до сирени, кто перед тобой – друг или враг.
– Не спится? – сглотнула я.
– Спится, – ответила «разведчица». – Боюсь только спать.
– Почему?
Она перевела взгляд на воду.
– Боюсь не проснуться...
Вода журчала и красиво отражала далекие утесы.
– Напрасно, – улыбнулась я. – Пока я не сплю, ты можешь спать спокойно: я тебя не убью. Меня это абсолютно не захватывает. А если случится несчастье, проснуться ты успеешь – я об этом позабочусь.
Она чуть-чуть улыбнулась, приподняв краешки губ.
– Меня не подводит интуиция, Даша. Она моя лучшая подруга... Почему меня ценят в департаменте, знаешь?
– А тебя ценят?
– Случается... Моя интуиция выбирает меньшее из зол. Почти безошибочно...
Как мы себя ценим, подумала я.
– Иногда мне кажется, что внутри меня сидит предсказатель и подсказывает, чем кончится то или иное событие. Не хочешь – не верь, не стараюсь тебя в этом убедить.
– Предрекаешь новые неприятности?
– Если их можно назвать неприятностями... – Она стерла с губ улыбку. – Я не вижу ничего... – она выделила три последних слова. – Глухие шторы. Чернота. Ни одного варианта будущего... Впрочем, зачем я тебе об этом говорю?
Действительно, зачем?
– А мне кажется, у нас неплохие шансы. Мы уплываем все дальше.
– Возможно... – Она пожала плечами. – Если хочешь, считай меня странной женщиной.
– Ты не просто странная женщина... – Я задумалась, но все же решилась высказать правду: – Ты опасная женщина. Если я хожу с тобой в разведку, то просто больше не с кем. Ты меняешь врагов и союзников с неприличной быстротой. Вон настроила компанию против меня с Липкиным по нелепому поводу. За что? Благодаря тебе нас разбросало по тайге, потрепало и лишь по чистому случаю свело вместе. В результате погиб Усольцев... Ты потешила самолюбие? А ведь тебя великодушно приняли обратно, когда ты, грязная, голодная, никакая, вышла к нашему костру и даже не извинилась.
Она и сейчас не хотела смущаться. Смотрела на воду как ни в чем не бывало.
– Интуиция подсказала, кого следует остерегаться. Вы с Липкиным были подозрительными. И остаетесь, прости уж, Даша.
Вот нахалка, разозлилась я. Хотя, впрочем... Вдруг ее интуиция настолько безошибочна, что еще за сутки подсказала, что я сопру чемоданчик?
– А не могли тобой воспользоваться, Люба? – пришла мне в голову новая мысль. – Вспомни тот день, когда мы шли по лесу. Среда, утро... Боголюбов уже погиб, но дождь еще не начался, и мы с Липкиным еще не разбежались. Подумай – может, начала не ты? Кто-то подкинул мысль, предоставив тебе и твоей «интуиции» возможность ее развивать, а сам ушел в тень. Вспоминаешь обстоятельства?
Мне показалось, она что-то вспомнила – ее лицо было неподвижно, а глаза созерцательно задумчивы. И вдруг какое-то движение пошло по лицу. Словно тень от проплывающего мимо катера. И вновь все успокоилось. Глаза уперлись в воду, скуластое лицо сделалось неподвижным.
– Это выдумка, Даша. Я отчетливо помню наши разборки...
Темнит, убедилась я. Ну-ну, мадемуазель. Майор Боголюбов тоже темнил – и закончил свои дни в холодильнике под названием вечная мерзлота.
– Ладно, – улыбнулась я. – Оставим глупые разговоры. Расскажи про своего жениха.
Она оторвала глаза от воды и изумленно на меня уставилась. Вот этого я и хотела от нее добиться. Впрочем, зачем мне теперь выслушивать про ее жениха?
– Его зовут Миша (очень приятно). Специалист по геотехнологии. Он на лето приезжает в Мирный, ходит с друзьями на Алтуфьевский кряж – там кладезь минералов. Между прочим, он почти профессор, читает лекции, пишет статьи, монографии, научные работы. Издал две умные книжки об извлечении урана гидрохимическим способом – это когда руды под землей растворяют щелочью, раствор откачивают и извлекают из него металл... И всего сорок три года. Мы познакомились случайно, вынимали его друга из засыпанной пещеры. Он сначала мне цветы приносил – каждый день, а однажды предложил вечный союз и банкет в ресторане «Веселый геолог»...