Единственным еще сомневающимся оставался Зиганиди. Но и он, поколебавшись секунд пять, согласно кивнул.
– У нас осталось четыре минуты пятнадцать секунд, – даже не взглянув на часы, проговорил Саблин.
Что-что, а внутренний хронометр у Боцмана работал великолепно.
Стараясь ступать бесшумно, все четверо спустились в каюту. Стальная дверь тут же была закрыта на все запоры. Сборы прошли почти мгновенно. Боевые пловцы даже не стали тратить время на то, чтобы надеть гидрокостюмы. Тайный люк в корме был открыт. Надувная лодка с подвесным мотором уже шипела, наполняясь воздухом. Открытый люк на корме был спроектирован так, что служил ей аппарелью для спуска на воду.
Ким Ен Джун был пунктуален. Ровно пять минут прошло со времени выстрела, а над головой российских спецназовцев уже стучали твердые подошвы бегущих корейцев. Еще через несколько секунд послышалось, как в стальную дверь ударили пули. Но автоматные очереди были бессильны перед крепкими запорами.
Завизжал алмазный диск, и вскоре его искрящийся горящим железом край показался из прорези.
– Экипировались они основательно, – процедил сквозь сжатые зубы Боцман.
Лишь один Беляцкий заметно волновался. Чувствовалось, что ему впервые пришлось оказаться в подобном переплете.
Массивная верхняя петля на двери каюты упала на пол. Ковер под ней тут же задымился. Последний мешок со снаряжением упал на дно надувной моторки.
– Все, некогда. Пошли.
Катя с Беляцким уже сидели в лодке. Саблин с Зиганиди уперлись в корму. Плоское дно скользнуло по открытому люку-аппарели, и командир с Николаем еле успели впрыгнуть в лодку. Мощный мотор заработал еще в полете. Надувная моторка шлепнулась в волны, черпанула немного воды, море вспенилось за кормой, нос приподнялся – и лодка, стремительно набирая скорость, пошла под углом к волнам. Она взобралась на водяной вал и скользнула в ложбину.
С кормы уже слышались крики, застрочили автоматы.
– Вдоль волны держи! Иди между волн! – крикнул Боцман Зиганиди, который управлялся с мотором.
Лодка скользила вдоль ложбины между двух волн. Российские спецназовцы сидели, пригнувшись, а над их головами свистели пули.
С кормы ударил мощный прожектор, зашарил по волнам. Но он сумел выхватить из темноты моторку только в последний момент, когда она уже спускалась с вершины другой волны в очередную ложбину. Огонь, конечно, тут же переместился, но было уже поздно. Пули вреза́лись в воду, уходили с заданной траектории. Прожектор еще пару раз выхватывал из темноты лодку, мчащуюся среди волн, но расстояние уже не позволяло вести прицельной стрельбы.
– Кажется, оторвались, – прохрипел Боцман, поднимая голову.
За кормой «Витязя» уже пенилась вода. Судно разворачивалось. Вдоль борта полыхали вспышки выстрелов.
– На буксире они нас не догонят, у нас скорость раза в два больше, – усмехнулся Саблин. – А темнотой нас скроет. Кстати, Николай, мы не в ту сторону плывем.
– Знаю. Остров Шо на сорок градусов правее.
– Молодец, – похвалил Боцман. – Можешь и скорость немного сбросить. На таких оборотах двигатель жрет бензин, как свинья помои. А нам топливо экономить надо, путь не очень-то близкий…
Ким Ен Джун отдал приказ прекратить огонь. Он был зол на себя из-за того, что не учел – на борту ледокольного буксира могут находиться и боевые пловцы. У северокорейского старлея появилась еще одна головная боль.
Первым делом он связался с адмиралом Пак Нам Чхолем и доложил о своем упущении. Затем старлей отправился в радиорубку. В эфир ушло сообщение, что буксир «Витязь» захвачен китайскими пиратами и они требуют от владельцев за освобождение судна и команды полмиллиона долларов выкупа. Также Ким Ен Джун предупредил, что судно заминировано и будет взорвано в случае, если кто-нибудь предпримет попытку освободить его силой.
Естественно, северокорейского старлея деньги не интересовали. Он просто тянул время, выигрывая его для себя.
На центральном посту «Щуки» тускло горело аварийное освещение. Весь экипаж по приказу командира отдыхал. Вахту нес старпом. Сам Дулов сидел, привалившись к переборке, и что-то чертил карандашом в широком блокноте – морщил лоб, шевелил губами, проводил вычисления.
Заинтригованный Решетников наконец-то спросил шепотом, ведь ему казалось, что экипаж спит:
– Над чем работаете, товарищ командир?
Кавторанг невесело улыбнулся:
– А над чем, старпом, я еще могу работать в нашей ситуации? Думаю, как нам всплыть, как на киль встать. Тогда все проблемы сами собой и решатся. Иди-ка сюда. Одна голова – хорошо, а две – лучше.
Старпом перебрался к командиру, сел рядом с ним. Дулов принялся листать блокнот; наконец, остановился.
– Смотри сюда, – и он принялся объяснять по нарисованной схеме. – Наш корабль, скорее всего, частично занесен песком и илом. Нас просто впечатало в дно, и мы прилипли к нему, лежим на боку. И снять нас из этого положения может только внешняя сила.
– В том-то и дело, что внешняя, – согласился старпом. – А мы внутри и выбраться отсюда не можем. Значит, о внешней силе можно забыть.
– Не совсем, – ухмыльнулся Дулов. – Вот если бы неподалеку произошел взрыв, ударной волной нас могло бы оторвать от грунта. Балластные цистерны у нас продуты, плавучесть положительная, выскочим на поверхность, как пробка. Как тебе такой план? Выпускаем мини-торпеду, ход выставляем минимальный – в полкабельтова, вот и получаем внешнюю силу от взрыва.
– Рискованное занятие. У нас на вооружении экспериментальные мини-торпеды, и их пуск мы отрабатывали только на тренажере.
– И все же стоит рискнуть, – прищурился кавторанг. – Потому что еще неизвестно, когда придет помощь, а запасы воздуха ограничены и пополнить их мы не можем.
Решетников задумчиво кусал нижнюю губу. Его характер требовал строго соблюдать все инструкции и предписания. А ни в одной из рекомендаций не говорилось о том, что можно пытаться оторвать прилипшую ко дну подлодку взрывом собственной торпеды. Но и ситуация была неординарной, так что командиру оставалось только импровизировать.
– Кто знает, как поведет себя механика торпедного аппарата, ведь мы на боку лежим. А возможность работы в таком положении конструкторы, скорее всего, не рассматривали. Вот если бы у нас имелась связь с внешним миром, мы бы могли у них проконсультироваться.
– Если бы да кабы, – вздохнул командир. – Думаешь, мне хочется рисковать и кораблем, и экипажем? Ведь такой взрыв – это, считай, имитация глубинного бомбометания. А у нас и так корпус дал течь. Короче, старпом, решение я принял. Действуем. Поднимай людей, но не всех – только тех, кто жизненно необходим для такого пуска. А остальных предупреди, что это не нас бомбами забрасывают, а мы сами торпеду подрываем.