Король посмотрел вокруг себя и увидел у ног своих труп Винтера.
Он не вскрикнул, не уронил ни одной слезы; только лицо его побледнело еще больше. Он стал на одно колено, приподнял голову Винтера, поцеловал его в лоб и, сняв с него недавно надетую им ленту Святого Духа, благоговейно повязал ее опять себе на грудь.
– Так Винтер убит? – спросил д’Артаньян, устремив глаза на труп.
– Да, – сказал Атос, – и к тому же своим племянником.
– Значит, одного из нас уже не стало! – прошептал д’Артаньян. – Мир праху его: он был храбрый человек.
– Карл Стюарт! – сказал командир английского полка, подойдя к королю, надевшему свои королевские регалии. – Вы сдаетесь?
– Полковник Томлисон, – ответил Карл, – король не сдается. Человек уступает силе, вот и все.
– Вашу шпагу!
Король вынул шпагу и сломал ее о колено.
В эту минуту промчалась лошадь без всадника, вся в пене, со сверкающими глазами и раздутыми ноздрями; узнав голос своего господина, она остановилась около него и радостно заржала. Это был Артус.
Король улыбнулся, потрепал ее рукой по шее и легко вскочил в седло.
– Едемте, господа, – сказал он, – ведите меня куда угодно. – Затем, обернувшись, прибавил: – Подождите, мне показалось, что Винтер шевельнулся. Если он жив еще, то, ради всего святого, не покидайте этого благородного рыцаря.
– О, будьте спокойны, король Карл, – сказал Мордаунт, – пуля пробила ему сердце.
– Не говорите ни слова, не двигайтесь, не бросайте ни одного взгляда на меня и на Портоса, – сказал д’Артаньян Атосу и Арамису. – Миледи не умерла, душа ее живет в теле этого дьявола.
Отряд направился к городу, уводя с собой царственного пленника; но на половине дороги адъютант генерала Кромвеля привез приказание полковнику Томлисону препроводить короля в Гольденбайский замок.
Немедленно полетели курьеры оповестить Англию и всю Европу, что король Карл Стюарт взят в плен генералом Оливером Кромвелем.
– Вы идете к генералу? – спросил Мордаунт у д’Артаньяна и Портоса. – Не забудьте, что он приглашал вас к себе после сражения.
– Сначала мы отведем наших пленников в надежное место, – сказал д’Артаньян. – Знаете, за каждого из этих дворян мы получим по полторы тысячи пистолей.
– О, будьте покойны, – сказал Мордаунт, тщетно стараясь смягчить свирепое выражение своего лица. – Мои кавалеристы будут хорошо стеречь их, ручаюсь вам за это.
– Но я их сберегу еще лучше, – возразил д’Артаньян. – Впрочем, для этого нужна только хорошая комната с часовыми или просто их честное слово, что они не будут делать попыток к бегству. Я сейчас распоряжусь, а затем мы будем иметь честь представиться генералу и выслушать, что он прикажет передать его преосвященству.
– Значит, вы скоро уезжаете? – спросил Мордаунт.
– Наше посольство кончилось, и ничто не удерживает нас в Англии, если великому человеку, к которому мы посланы, угодно будет отпустить нас.
Молодой человек закусил губу и, наклонившись к сержанту, сказал ему на ухо:
– Ступайте за этими людьми и не теряйте их из виду, а когда узнаете, где они помещаются, возвращайтесь к городским воротам и там ждите меня.
Сержант сделал знак, что приказание будет исполнено.
Потом Мордаунт, вместо того чтобы провожать в город всю толпу пленников, отправился на холм, откуда Кромвель смотрел на битву из раскинутой для него палатки.
Он запретил пускать к себе кого бы то ни было; но часовой, знавший Мордаунта как одного из ближайших сподвижников генерала, решил, что запрещение не касается этого молодого человека.
Мордаунт приподнял занавеску и увидел Кромвеля, который сидел за столом, спиной к нему, закрыв лицо обеими руками.
Слышал Кромвель его шаги или нет, но только он не обернулся.
Мордаунт продолжал стоять на пороге.
Наконец Кромвель поднял отяжелевшую голову и, словно почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, медленно оглянулся назад.
– Я сказал, что хочу остаться один! – вскричал он, увидев молодого человека.
– Я не думал, что это запрещение касается меня, – сказал Мордаунт. – Но если вы приказываете, я готов удалиться.
– А, это вы, Мордаунт! – сказал Кромвель, и взор его, послушный его воле, прояснился. – Раз уж вы зашли, оставайтесь.
– Я пришел вас поздравить.
– Поздравить? С чем?
– Со взятием в плен Карла Стюарта. Теперь вы властелин Англии.
– Я был им в большей мере два часа тому назад.
– Как так, генерал?
– Англия нуждалась во мне, чтобы избавиться от тирана. Теперь он в плену. Вы его видели?
– Да, генерал.
– Как он себя ведет?
Мордаунт с минуту колебался, затем истина невольно сорвалась с его языка.
– Он спокоен и полон достоинства, – сказал он.
– Что он сказал?
– Несколько прощальных слов своим друзьям.
– Своим друзьям? – пробормотал Кромвель. – Неужели у него есть друзья? – Затем прибавил вслух: – Он защищался?
– Нет, генерал, его все покинули, кроме трех или четырех человек; у него не было возможности защищаться.
– Кому он отдал свою шпагу?
– Никому; он сломал ее.
– Он поступил хорошо; но еще лучше бы сделал, если бы направил ее против себя.
Наступило короткое молчание.
– Командир полка, охранявшего короля Карла, кажется, убит? – сказал Кромвель, пристально глядя на Мордаунта.
– Да, генерал.
– Кто его убил?
– Я.
– Как его звали?
– Лорд Винтер.
– Ваш дядя! – воскликнул Кромвель.
– Мой дядя? – ответил Мордаунт. – Изменники Англии мне не родственники.
Кромвель с минуту задумчиво смотрел на молодого человека; затем сказал с глубокой грустью, которую так хорошо изображает Шекспир:
– Мордаунт, вы беспощадный слуга.
– Когда господь повелевает, – сказал Мордаунт, – нельзя рассуждать. Авраам поднял нож на Исаака, который был его сыном.
– Да, – сказал Кромвель, – но господь не допустил этого жертвоприношения.
– Я смотрел вокруг себя, – отвечал Мордаунт, – но нигде не видел ни козла, ни ягненка, запутавшегося в кустах.
Кромвель наклонил голову.
– Вы железный человек, Мордаунт, – сказал он. – А как вели себя французы?