– После этого ему позвонила Юлия… Юлия Борисовна… это…
– Я знаю, кто это, – холодно отчеканила Людмила.
– Да? – Маргарита взглянула на нее с удивлением и даже испугом. – Вы… знаете?
– Теперь знаю, – подчеркнула Людмила. – Она позвонила, что было дальше?
– Антон Константинович вышел к ней, отсутствовал примерно полчаса. Думаю, что они встречались в кафе на Седьмой линии, по крайней мере, там их видели много раз.
– Дальше, – проговорила Людмила, стараясь не показать своих эмоций и думая, что если она все-таки станет владелицей фирмы, то эту секретаршу непременно уволит.
– Дальше… дальше Антон Константинович вернулся, к нему приезжал Востриков из банка, по поводу продления кредита, это было в двенадцать тридцать. Востриков уехал в двенадцать сорок, а на час тридцать у Антона Константиновича был назначен обед с Олегом Владимировичем Глухаревым. Я заранее заказала его обычный столик в ресторане «Каналетто» на Малом проспекте.
– Глухарев? – Фамилия показалась Людмиле знакомой. – Кто это – Глухарев?
– Олег Владимирович – владелец строительной фирмы «Новый век», они с Антоном Константиновичем вели какие-то переговоры, но какие точно – я не знаю.
– Когда Антон вернулся?
– Без пяти три. После этого он был занят текущими делами, вызывал начальников отделов и ведущих специалистов, ушел, как обычно, в шесть часов.
– До конца дня он еще что-нибудь ел или пил?
Маргарита ненадолго задумалась.
– Да, – наконец проговорила она, – он попросил чашку кофе в три пятнадцать.
– Почти сразу после возвращения из ресторана?
– Да, мне это тоже показалось немного странным.
– Вы снова своими руками заваривали кофе и подавали ему?
– Да, конечно!
Маргарита замолчала, как будто что-то припоминая, и неуверенно добавила:
– Да, вот еще что… не знаю, важно ли это…
– Ну, вы уж расскажите все, а я буду думать, что важно, а что нет.
– Да, конечно… утром, после совещания, Антон Константинович попросил, чтобы я пробила одного человека.
– Пробила? – переспросила Людмила. – В каком смысле?
– Ну, у меня есть родственник, который раньше служил в ГАИ. И Антон Константинович попросил, чтобы он по базе данных узнал имя владельца одной машины…
Маргарита заглянула в ежедневник и добавила:
– У меня здесь записано. Антон Константинович не знал весь номер, только три цифры – триста семнадцать. И еще сказал, что машина – красная «Ауди». Ну и попросил, чтобы мой родственник установил имя по этим данным.
– Ну и как – ваш родственник это сделал?
– Да, конечно. Он перезвонил через полчаса и сказал, что фамилия владельца – Пчелкин. Я тут же передала это Антону Константиновичу, и мне почему-то показалось, что он удивился…
– Не знаю, важно ли это, – призналась Людмила.
– Ну вот, а больше ничего особенного в тот день не произошло…
Людмила задумалась.
Если Маргарита сказала ей правду – а причин сомневаться в ее словах у Людмилы не было, – отравить его могла либо сама Маргарита, добавив яд в кофе, либо Юлия, с которой Антон сидел в кафе, либо некий Глухарев, с которым он обедал.
Однако Маргарита не вызывала подозрений. Она явно была предана Антону, дружила с ним с детства, и у нее не имелось никаких причин желать его смерти.
Кроме того, она так искренне его оплакивала…
С Юлией все было сложнее.
Людмила не знала ее при жизни, но никаких теплых чувств к любовнице мужа не питала. У Юлии вполне могли быть какие-то свои причины ненавидеть Антона.
Все так, но после его смерти Юлия приехала в больницу, чтобы раздобыть результаты анализов, за что и поплатилась жизнью.
То есть она сама заподозрила, что со смертью Антона что-то нечисто, и захотела это проверить.
А когда получила результаты анализов и поняла, что он был убит, попыталась сообщить об этом ей, Людмиле.
Да, как ни крути, это говорит о том, что она не причастна к смерти Антона.
Значит, остается единственный вариант: Антона отравили во время обеда. А значит, нужно…
– Маргарита, – попросила она, – соедините меня, пожалуйста, с Глухаревым!
Если эта просьба и показалась секретарше необычной, она никак не выдала своего удивления. Без слов она набрала номер, и секретарша Глухарева переключила ее на своего шефа.
– Олег Владимирович, – обратилась к нему Маргарита, – с вами хочет поговорить Людмила Михайловна Соловьева, вдова…
– Я знаю, кто она, – перебил ее Глухарев.
Людмила взяла трубку и услышала приятный мужской голос, в котором звучали сочувственные нотки:
– Здравствуйте, Людмила Михайловна. Чем я могу вам помочь?
– Я хотела бы с вами поговорить. Мы можем встретиться в ресторане «Каналетто»?
Голос Глухарева ничуть не изменился, в нем не прозвучало ни волнения, ни испуга.
– Конечно, – ответил он, не задумываясь, – я перенесу все свои дела и встречи и буду там… допустим, через час. Вас это устраивает?
– Вполне. Тогда до встречи.
Повесив трубку, Людмила повернулась к секретарше мужа:
– Маргарита, закажите, пожалуйста, тот же столик, который вы заказывали в тот день.
– Да, конечно… – И Маргарита набрала номер ресторана.
Ресторан «Каналетто» на Малом проспекте Васильевского острова напоминал маленький уголок Венеции. Стены были расписаны видами Большого канала и площади Святого Марка, барная стойка выполнена в виде самой настоящей гондолы, а проворные официанты были одеты гондольерами.
Людмилу встретил в дверях предупредительный метрдотель в коротком черном плаще, треуголке и полумаске, как будто он только что прибыл с венецианского карнавала. Узнав ее фамилию, он проводил Людмилу к заказанному столику.
Людмила поняла, почему Антон заказывал всегда именно этот стол: он располагался за цветущим олеандром в большой деревянной кадке, который закрывал его от посторонних глаз. В то же время отсюда был хорошо виден вход в ресторан.
Людмила попросила минеральную воду и сказала, что ждет еще одного человека и сделает заказ позднее.
Не успел официант принести воду, как в дверях ресторана появился высокий мужчина в отлично сшитом темно-сером деловом костюме с идеально подобранным бордовым галстуком. Он прямиком направился к столу Людмилы, так что если у нее и были какие-то сомнения, они отпали: это был Олег Владимирович Глухарев.
Он произвел на нее впечатление.
Это был мужчина лет сорока с открытым мужественным лицом, в котором не было галантерейной красоты, но была грубоватая привлекательность, то особенное качество, которое японцы называют характерным словом сибуй.