— Вы полагаете, что он поселится с вами здесь? — спросила Гретхен.
— Я жду его и надеюсь на это, — отвечала Фредерика.
— Что ж, — пробормотала Гретхен. — Я увижу его. Я с ним поговорю. Но Боже мой, Боже мой, что мне ему сказать?
— Теперь, когда я ответила на ваши вопросы, — промолвила Фредерика, — пришел ваш черед отвечать на мои.
Гретхен замотала головой.
— Я верю в вашу привязанность ко мне, — продолжала Фредерика. — Вы мне доказали, что не безразличны к моей судьбе, а я сейчас доказала, что вам доверяю. Но в то же время я понятия не имею, кто вы, и вы даже не захотели назвать мне свое настоящее имя, хоть я и должна посылать вам письма в Гейдельберг до востребования.
— Мое имя ничего особенного вам не скажет, — последовал ответ. — Если вы хотите его знать, извольте: меня зовут Гретхен. Я пасу коз. От всего этого вам проку не много.
— Но кто вы? — настаивала Фредерика. — Вы сами всегда меня расспрашиваете, а на мои вопросы отвечать не хотите. Вы так обо мне заботитесь, как будто я ваша родная дочь, вы ежегодно проделываете огромный путь пешком, чтобы на несколько минут повидаться со мной, и то, что происходит со мной, волнует вас даже больше, чем меня. У вас на все это есть причина. И когда волей случая я оказываюсь вдали от города, в котором выросла, и попадаю в страну, где не надеюсь встретить ни одного знакомого лица, первой, кого я вижу, оказываетесь вы! Все это до крайности необычно. Между вашей и моей жизнью несомненно существует связь, но я не могу понять какая. О, я вас умоляю, скажите мне хотя бы одно это: вы знали мою мать?
— Не спрашивайте меня об этом, — отвечала Гретхен. — На этот счет уста мои запечатаны навек. Я лишь бедная женщина, давшая Господу и душам умерших клятву оберегать вас. Будьте покойны, этой клятве я не изменю, но не изменю и той, другой. Я поклялась молчать. Никто ничего не узнает: ни вы, ни даже граф фон Эбербах. Если я попробую заговорить, камни могил отверзнутся и мертвые выйдут, чтобы зажать мне рот своими ледяными руками. И вместе с тем как мне вас спасти, если я не скажу графу всю правду? Если не осветить перед ним мрак прошлого, как он увидит пропасть, что разверзлась у его ног? Вразуми меня, Боже, ибо я боюсь утратить рассудок, а сейчас помешаться было бы куда как не время! Мне недостанет разума, чтобы избавить это милое, нежное дитя от опасности, в которую ввергла его моя же собственная неосторожность.
Внезапно у юной графини вырвалось восклицание, которое заставило Гретхен оторваться от своих мрачных грез.
— Что с вами? — спросила пастушка.
Фредерика указала на зеркало.
— Какая странность, — проговорила она. — Сейчас, когда я случайно взглянула в него, мне почудилось, будто мое лицо двоится.
И тут она обернулась к стене, расположенной напротив зеркала.
— А, это портрет, — сказала она, всматриваясь в изображение сестры Христианы. — Однако я не так уж и ошиблась, мои глаза меня не подвели. Посмотрите, Гретхен, как этот портрет похож на меня.
— Ох, и правда! — воскликнула Гретхен. — Я раньше не замечала, но в самом деле: если не считать наряда, можно подумать, будто это вы.
Она вдруг осеклась. Фредерика устремила на нее испытующий взгляд.
— Как это все странно, что творится со мной, — протянула она. — Что это означает? Каким образом этот портрет может до такой степени походить на меня? Вы знаете, что это за портрет?
— Да, — прошептала Гретхен. — Это портрет сестры первой графини фон Эбербах.
— Это сестра госпожи Христианы? — побледнела Фредерика.
— Да, — кивнула Гретхен. — Но как вы побелели!
— Мне страшно, — сказала Фредерика. — Если господин Лотарио племянник госпожи Христианы, значит, это его мать. И вот я, извольте, так похожа на нее… Гретхен! Гретхен! Неужели мать господина Лотарио была и моей матерью тоже?
— О нет, успокойтесь, моя милая госпожа, вы не сестра господина Лотарио.
Фредерика с облегчением перевела дух.
— Вы в этом совершенно уверены? — на всякий случай переспросила она.
— Та, чье изображение вы перед собой видите, — отвечала Гретхен, — умерла за несколько лет до вашего рождения. Я присутствовала при ее кончине.
— Спасибо! — вскричала Фредерика. — Теперь я вижу, что вы мне в самом деле друг. О, спасибо!
— Хорошо! Если вы чувствуете, что я действительно люблю вас, позвольте мне вами руководить, потому что я одна — вы слышите? Одна в целом свете! — знаю, какие опасности вас подстерегают, и могу вас от них уберечь. И вместе с тем никогда не расспрашивайте меня, не пытайтесь выведать, что у вас за плечами, в вашем прошлом, какие тайны хранит ваша колыбель. Из уважения к тем, кого вы обязаны любить и почитать, не посягайте на секреты, которых вам знать не следует. До сей поры Провидение чудесным образом вело вас и спасало. Предоставьте же ему и мне действовать так и дальше.
— Мне бы ничего лучшего и не надо, Гретхен. Но не в моих силах спокойно относиться ко всему, что вы говорите. Вы сказали, что мне грозит опасность, но в чем она заключается, объяснить не хотите. А если я этого не знаю, кто же меня от нее защитит?
— Я. На этот раз вы мне твердо обещаете ничего не скрывать и вовремя извещать меня обо всем, что может с вами случиться?
— Даю вам слово.
— Не нарушайте же этого обещания во имя вашего собственного счастья и бессмертной души вашей матери. Как только граф фон Эбербах объявится в замке или из Парижа придет какое-либо, пусть самое незначительное известие, отправьте мне сообщение.
— Куда?
— Ваши слуги меня знают. Велите найти меня — им это не составит труда. Ну, а я уж сразу прибегу сюда. Стало быть, договорились?
— Договорились, — сказала Фредерика.
В это мгновение в дверь маленькой гостиной постучали. Послышался голос г-жи Трихтер:
— Кушать подано.
— Вы со мной поужинаете, моя добрая Гретхен? — спросила Фредерика.
— Нет, спасибо, — отвечала женщина, — это вроде как не в моих привычках. Я поужинала в Неккарштейнахе, и потом, мои козы нуждаются во мне. Я их поручила другой пастушке, но уж как они обрадуются, что я вернулась! Хочу порадовать их без промедления.
Она вместе с Фредерикой спустилась по лестнице, заставила ее еще раз повторить свое обещание извещать ее обо всем происходящем и, поцеловав ей руки, убежала.
После ужина, поднявшись в свою комнату, Фредерика, полная грусти и смутных мыслей, принялась задавать вопросы себе самой.
В этой неведомой стране, где она вдруг очутилась, в этом замке, полном зловещих воспоминаний, куда она явилась, чтобы изгнать из его стен память другой, и где к ее неведению здешних мест прибавлялась тайна ее рождения и судьбы, Фредерику преследовало какое-то странное чувство.
Откуда тот внезапный ужас, что овладел Гретхен, когда она проведала о замужестве Фредерики и графа фон Эбербаха? Почему Гретхен немного успокоилась лишь тогда, когда узнала, что граф остался для нее не более чем отцом?