Да, я думаю, в этом весь секрет. И если я позвоню, как много они вспомнят? Сколь многому поверят? Этого хватит, чтобы раз и навсегда покончить с этим ужасом, или только — чтобы убить их всех? Их призывают — я это знаю точно. Каждое убийство в новом цикле — это зов. Мы дважды почти что убили Оно, и в конце загнали в самые глубины лабиринта тоннелей и вонючих каверн под городом. Но, мне представляется, Оно знает другой секрет: хотя Оно, возможно, бессмертно (или почти бессмертно), мы-то нет. Оно нужно только подождать, пока акт веры, который превратил нас в потенциальных убийц монстра, а также в источник силы, станет невозможным. Двадцать семь лет. Может, для Оно этот период — то же, что для нас короткий и освежающий дневной сон. И Оно просыпается таким же, каким и засыпало, а мы тем временем оставляем позади треть жизни. Наши перспективы сузились; наша вера в магию, благодаря которой магия и возможна, потускнела, как блеск кожи новой пары туфель после того, как походишь в них целый день.
Зачем призывать нас назад? Почему просто не дать нам умереть? Думаю, потому что мы почти убили Оно, потому что испугали. Потому что Оно хочет отомстить.
И теперь, когда мы больше не верим в Санта-Клауса, в Зубную фею, в Гензеля и Гретель или тролля под мостом, Оно готово разобраться с нами. «Возвращайтесь, — говорит Оно. — Возвращайтесь, давайте доведем до конца начатое в Дерри. Приносите ваши палки, и ваши шарики, и ваши йо-йо! Мы поиграем. Возвращайтесь, и мы посмотрим, помните ли вы самое простое: каково это — быть детьми, которые верят без оглядки, а потому боятся темноты».
Это чистая правда, не на сто, а на тысячу процентов: я испуган. Чертовски испуган.
Этого не сделать. От протечек
Прогнили занавески. Петли
Разошлись. Освободи плоть
От машины, не строй больше
Мостов. Сквозь какой воздух
Полетишь ты, связывая континенты? Пусть слова
Падают, как им угодно — тогда они, возможно,
Найдут любовь. То будет редкое
Испытание. Они хотят спасти так много,
Потоп сделал свою работу
«Патерсон» Уильям Карлос Уильямс
Смотри и помни. Смотри на эту землю.
Далеко, далеко, через фабрики и траву,
Конечно, конечно, они позволят тебе пройти.
Заговори тогда и спроси и лес, и песок:
Что вы слышите? Что говорит земля?
Землю забрали: это не твой дом.
«Лекция о путешествии для изгнанников», Карл Шапиро [309]
1
Публичная библиотека Дерри — 1:15
После того как Бен Хэнском закончил историю серебряных кругляшей, они хотели поговорить, но Майк сказал, что всем пора спать.
— На сегодня с вас хватит. — Да, по Майку чувствовалось, что ему хватило: лицо усталое, осунувшееся, и Беверли подумала, что выглядит он больным.
— Но мы не закончили, — возразил Эдди. — Как насчет остального? Я по-прежнему не помню…
— Майк п-п-прав, — оборвал его Билл. — Или мы все вспомним, или не-ет. Я думаю, в-вспомним. Мы уже вспомнили все, что т-требовалось.
— Может, все, что нам на пользу? — предположил Ричи.
Майк кивнул:
— Мы встретимся завтра. — Он посмотрел на часы. — То есть уже сегодня.
— Здесь? — спросила Беверли.
Майк медленно покачал головой.
— Я предлагаю встретиться на Канзас-стрит. Там, где Билл обычно прятал велосипед.
— Мы пойдем в Пустошь. — Эдди содрогнулся.
Майк снова кивнул.
Несколько мгновений все молча переглядывались, потом Билл встал. Остальные последовали его примеру.
— Я хочу, чтобы остаток ночи вы проявляли предельную осторожность, — продолжил Майк. — Оно побывало здесь, и может появиться там, где окажетесь вы. Но после этой встречи настроение у меня поднялось. — Он посмотрел на Билла. — Я бы считал, что еще не все потеряно, так, Билл?
Билл согласно кивнул:
— Да. Думаю, все еще можно сделать.
— Оно тоже это знает, — продолжил Майк. — И Оно приложит все усилия, чтобы изменить расклад в свою пользу.
— И что нам делать, если покажется Оно? — спросил Ричи. — Заткнуть нос, закрыть глаза, три раза обернуться кругом и думать о хорошем? Сыпануть какого-нибудь волшебного порошка в лицо Оно? Спеть песню из репертуара Элвиса Пресли? Что?
Майк покачал головой:
— Если бы я мог вам сказать, никаких проблем бы и не было, так? Я только знаю, что есть другая сила — во всяком случае, была в нашем детстве, которая хотела, чтобы мы остались живы и сделали эту работу. Может, она все еще здесь. — Он пожал плечами устало, чуть ли не обреченно. — Я думал, что двое, может, трое из вас вечером в библиотеке не появятся. Либо смоются, либо погибнут. Но вы пришли все, и надежды у меня прибавилось.
Ричи посмотрел на часы:
— Четверть второго. Как быстро летит время, если хорошо его проводишь, так, Стог?
— Бип-бип, Ричи. — Бен сухо улыбнулся.
— Беверли, хочешь пройтись со мной до «Та-а-аун-хауса»? — спросил Билл.
— Хорошо. — Она уже надевала куртку. Библиотека стала какой-то слишком тихой, кутающейся в тенях, пугающей. Билл вдруг почувствовал, как напряжение двух последних дней разом дало о себе знать, навалившись на плечи. Будь это просто усталость, он бы воспринял это как должное, но нет, к усталости добавилось ощущение, что у него едет крыша, что он грезит наяву, впадает в паранойю. Не отпускала мысль, что за ним наблюдают. «Может, меня здесь и нет, — подумал он. — Может, я в лечебнице для душевнобольных доктора Сьюарда, по соседству — развалины графского дома, а в палате по другую сторону коридора — Ренфилд, он со своими мухами и я со своими монстрами, мы оба уверены, что вечеринка продолжается, и одеты соответственно, только не во фраки, а в смирительные рубашки».
— А ты, Ри-ичи?
Ричи покачал головой.
— Я позволю Стогу и Каспбрэку проводить меня домой. Так, парни?
— Конечно, — кивнул Бен, коротко глянул на Беверли, которая стояла вплотную к Биллу, и почувствовал боль, уже, казалось, забытую. Новое воспоминание появилось на грани сознания, на расстоянии вытянутой руки — и тут же уплыло.
— Как насчет тебя, Ма-а-айк? — спросил Билл. — Хочешь пройтись со м-мной и Бев?
Майк покачал головой:
— Мне надо…
И тут Бев закричала, ее пронзительный вопль разорвал воцарившееся в библиотеке спокойствие. Сводчатый купол подхватил крик, и эхо, как смех баньши, заметалось, захлопало крыльями вокруг них.