Штаб-квартира карабинеров, Венеция
Возвращаясь в кабинет, Вито Карвальо улыбается.
Его улыбку Том воспринимает как добрый знак.
— Ну так что? Меня депортируют? Или скормят львам на площади Сан-Марко?
— Хуже. — Майор садится за стол. — Мы отдадим вас прессе.
— Прессе?
— Клин клином вышибают. Устроим пресс-конференцию по полной программе: телевидение, газеты, радио… Решим проблему одним махом.
— Хорошая идея, — соглашается Валентина. — Так мы хотя бы проследим, чтобы о вас и о расследовании не написали какую-нибудь чушь.
Том не верит собственным ушам.
— Но я же здесь от прессы и прячусь! Если объявите пресс-конференцию открытой, к вам заявятся и «Си-эн-эн», и «Фокс», и еще куча местных стервятников.
— Значит, придется поторопиться, — отвечает Карвальо. — Устаканим все, прежде чем иностранные папарацци вымолят у своих редакторов продлить командировку в Венецию. — Затем он обращается к Валентине: — Договоришься с нашим пресс-центром? Проведем конференцию в главном зале в пять вечера, сегодня.
— Будет сделано, — отвечает Валентина и, выходя, улыбается Тому.
— Что мне говорить?
— Правду. Всю правду о себе, какую только сочтете уместной. Насчет дела подсуетятся Валентина и наш пресс-атташе. Они подготовят заявление, с которым я и выступлю. Надеюсь, благодаря ситуации мы сможем рассчитывать на помощь гражданских.
— В чем?
— В сборе новой информации. Первое правило уголовного розыска гласит: всегда есть человек или люди, которые знают больше, чем убийца рассчитывает. Вот этих людей нам и надо найди. На талантах одних только судмедэкспертов далеко не уедешь.
Том решает уточнить тонкости процесса.
— Как насчет меня? Я по-итальянски не говорю.
— Не беспокойтесь, дадим переводчицу. С ней вы встретитесь заранее, и она объяснит, что да как. — Карвальо бросает взгляд на статью из «Нэшнл инкуайрер». — Случайно, не знаете, где сейчас может быть синьорина Риччи?
Том тоже смотрит на стопку распечаток.
— Понятия не имею. Она ведь — якобы! — пишет заметки о путешествиях. Вот и путешествует где-нибудь, наверное.
Карвальо, видя его смущение, спрашивает:
— Расставшись с ней, вы больше не общались?
— Нет. Я несколько раз звонил ей на сотовый, но меня все время перебрасывает на автоответчик. Похоже, Тина прячется.
— Думаю, она сменила номер. — Почесав затылок, Вито предлагает: — Хотите, достану ее новые контакты? У меня есть друзья в государственной полиции; ребята на пограничном контроле скажут, когда синьорина Риччи покинула отель, пересекла ли она итальянскую границу и куда направилась. Чтобы раздобыть прочую информацию, надо лишь позвонить кое-куда…
Но что-то в душе Тома подсказывает ему простить Тину и подставить под удар вторую щеку.
— Нет, не надо, — говорит он. — Спасибо.
— Уверены? — спрашивает Карвальо. — Забавно взять и позвонить ей вот так, вдруг.
Заманчивая идея. Тому определенно есть что сказать Тине — пару слов, которых священник бы постеснялся.
— У верен, — отвечает Том и встает со стула. — Не возражаете, если я схожу в уборную? Кофе перепил.
— Конечно идите. Где туалет — вы знаете.
Том уходит, а Вито решает: хочет синьор Шэман того или нет, на эту мелкую сучку журналистку управу мы найдем. Сейчас только позвоним кому надо, раздобудем ее номерок…
Понте-делла-Палья, Венеция
26 декабря 1777 года
Остаток вечера Амун Бадави проводит за пьянством и азартными играми. Он приехал в Венецию, чтобы покупать и продавать разные товары, в основном ковры из Турции и Египта.
На ногах Амун стоит еще хуже, чем юнга в свой первый выход в море, а ведь еще не ступил на борт лодки, которая доставит его на тайный праздник. За углом от понте-делла-Палья Амун опирается о кирпичную стену и блюет.
Отряхивая плащ, замечает Луизу.
Та стоит на пирсе; серебристая маска мерцает в лунном свете; дыхание вырывается паром изо рта (куртизанка о чем-то говорит с лодочником в маске).
Наконец она замечает клиента и машет рукой:
— Амун! Иди сюда скорее! Мы опаздываем!
— Иду! — отвечает купец, рыгая. Во рту сразу чувствуется послевкусие пива и жирного ягненка.
У кромки воды Амун видит небольшую, но крепкую лодку, привязанную к швартовому столбу. Лодочник подает костлявую руку:
— Позвольте, господин, помочь.
— Сам справлюсь, — отталкивает его Амун и чуть не падает в лодку. Суденышко дико раскачивается. Оно едва не опрокидывается, когда Амун плюхается на скамейку. — Вам же лучше, если эта проклятая гулянка того стоит. Ходить на лодке в такую-то холодрыгу! Лучше бы я разорился на порядочную куртизанку, а не на уличную потаскуху, которой взбрело в голову покататься при луне.
Луиза аккуратно ступает на борт и садится рядом с Амуном, обняв его за плечи.
— Неудобства скоро закончатся. А пока согрей меня и попотчуй свой разум фантазиями о предстоящих удовольствиях.
Лодка тем временем отчаливает, направляясь на юг. С канала Сан-Марко налетает пронзительный ветер.
— На корме под сиденьем лежит фляга праздничного бренди, — подсказывает лодочник Луизе. — И башлык для нашего гостя.
Амун лапает бедро Луизы. Он пьян, но член его твердеет от одного прикосновения к ее плоти. Купец запускает жадные пальцы куртизанке между ног.
— Ублажи меня. Здесь. Сейчас. На этой лодке. Пусть твой ненасытный рот согреет мой кутас.
Отталкивая руку Амуна, Луиза как можно спокойнее отвечает:
— Нет. Боюсь воды. — Она достает сумку. — Давай лучше выпьем.
И протягивает купцу серебряную флягу, из которой он делает большой глоток.
— Маловато, — презрительно встряхивает Амун сосуд.
— Допивай, я не буду, — говорит Луиза.
Опрокинув в себя остатки огненной воды, Амун обращается к лодочнику:
— Тебе следует продавать этот напиток. Мои работники за такой грог отдали бы души.
Лодочник улыбается под своей белой длинноносой маской, а Луиза протягивает Амуну шерстяной колпак.
— Надень, так надо.
Схватив колпак, Амун мнет его в руках.
— Как надевать? Я не вижу прорезей для глаз и рта.
Луиза забирает у него башлык, скатывает и натягивает купцу на его большую голову.