Вылитая наша мисс Спенсер, — сказала Эмили. — Она настолько не уверена в себе, что ей кажется, будто мы все против нее. Собственно, поэтому мы так себя и ведем. А что потом стало с твоим боссом?
Его повысили в должности, он стал директором компании. И это было благо, потому что, откровенно говоря, я уже собирался менять работу.
Ни за что не поверю, — игриво произнесла я. — Чтобы ты ушел с работы? Это не сочетается с твоими представлениями о долге и ответственности.
Тебя послушать, дорогая, так я какой-то зануда.
Не зануда. Просто ответственный. Очень ответственный.
Звучит как оскорбление, — произнес он шутливым тоном.
Ну что ты, любовь моя. Я считаю, что ответственность — великое достоинство, тем более для мужа.
Я бы выпила за это, — мрачно произнесла Эмили. — Все мои парни, казалось, были рождены с геном безответственности.
Тебе еще повезет, — сказала я.
Но не так, как тебе, — ответила Эмили.
Послушайте, больше всего повезло мне, — вмешался Джордж. — Я хочу сказать, что беру в жены одну из самых многообещающих писательниц Америки.
О, прошу тебя… — сказала я, краснея, как свекла. — Я опубликовала всего один рассказ.
Но какой… — сказал Джордж. — Ты согласна, Эмили?
Полностью, — вторила она. — В нашей редакции все считают, что это один из тройки лучших рассказов, опубликованных в прошлом году. А если учесть, что остальные три автора — это Фолкнер, Хемингуэй и Джей Ти Фаррел…
Стоп! — воскликнула я. — Или я залезу под стол.
Эмили застонала:
Что этой женщине необходимо, Джордж, так это побольше самоуверенности.
Ты обратилась по адресу, — улыбнулся он.
И еще ты должен убедить ее уйти из журнала, пока он не загубил ее талант.
Господи, это был всего лишь единственный рассказ, — сказала я. — Сомневаюсь, что когда-нибудь напишу еще.
Конечно, напишешь, — сказал Джордж. — Потому что после того, как мы поженимся, тебе больше не придется беспокоиться насчет оплаты аренды и даже о том, как совладать с ненавистной мисс Спенсер. Ты будешь избавлена от всего этого и сможешь полностью посвятить себя творчеству.
По-моему, это замечательно, — воскликнула Эмили.
Я вовсе не уверена в том, что сразу же уйду из журнала, сказала я.
Конечно, уйдешь, — сладко произнес Джордж. — Это как раз идеальный момент, чтобы сделать перерыв.
Но это моя работа…
Писательство — вот твоя настоящая работа… и я хочу предоставить тебе возможность полностью посвятить себя этому.
Он потянулся и поцеловал меня в лоб. Потом встал из-за стола и извинился.
От природы не уйдешь, — ухмыльнулся он. — Как насчет того, чтобы повторить напитки? Любовь — это постоянная жажда.
Я улыбнулась. Натянуто. И поймала себя на мысли: какая пошлая реплика. В голове тут же всплыли обрывки недавнего разгсш («Послушайте, больше всего повезло мне… Я хочу сказать, что беру в жены одну из самых многообещающих писательниц Америки»). Как-то не верилось, что мы уже обмениваемся эпитетами «устойчивой супружеской пары»: дорогая/дорогой, любовь моя. Я даже поежилась. Так, слегка передернула плечами. Мимолетный жест. Но этого хватило, чтобы тут же задаться вопросом: а не первый ли это признак сомнения?
Но я не успела погрузиться в раздумья, потому что Эмили сказала:
Как же тебе повезло.
Ты так думаешь?
Думаю? Он просто прелесть.
Да. Наверное.
Наверное? Наверное? Да ты что, не видишь, кого отхватила?
Очень милого человека.
Милого? Да что с тобой сегодня? Ты что, приняла таблетки сдержанности или что-то в этом роде?
Я просто… я не знаю… немного нервничаю, вот и все. И пожалуй, я выпью еще мартини. Официант!
Я перехватила взгляд проходившего мимо человек, с подносом и сделала ему знак долить мой бокал.
Конечно, ты нервничаешь, — сказала Эмили. — Ты выходишь замуж. Но, по крайней мере, ты выходишь за человека, который тебя обожает.
Думаю, да…
Думаешь? Да он готов целовать землю, по которой ты ступаешь.
А тебя не насторожило бы такое обожание?
Эмили закатила глаза, потом нахмурилась и сказала:
Послушала бы ты себя. Вот смотри: ты — писательница, которую публикуют, помолвлена с человеком, который искренне верит в твой талант, собирается освободить тебя от забот о хлебе насущном, чтобы ты могла полностью посвятить себя искусству, да к тому считает тебя лучшей женщиной планеты. И, зная все это, ты можешь говорить только о своем страхе перед таким обожанием. Нет, ты сумасшедшая.
Каждая имеет право на некоторые сомнения перед таким сертезным шагом, не так ли?
Да, если только ей не удалось заарканить такого завидного жениха.
Он ведь не добыча. Эмили.
Ты опять за свое!
Хорошо, хорошо…
Знаешь, что я тебе скажу: если ты действительно не хочешь выходить за Джорджа, я с радостью займу твое место. А пока попытайся смириться с тем, что тебе повезло в любви. Я знаю, для тебя это чудовищное испытание…
Эмили, я действительно влюблена. Просто… немного нервничаю, вот и все.
Мне бы твои заботы.
Эй, девчонки!
Мы подняли головы. Джордж приближался к столику, его рот застыл в широкой улыбке. Не зря окружающие, глядя на него, неизменно отмечали его «мальчишеский» задор. Идеально уложенные ные на пробор светлые волосы, тяжелые роговые очки, веснушчатое лицо, слегка взъерошенный вид (даже когда он был одет с иголочки, в один из шитых по заказу костюмов его любимой марки «Брукс Бразерс») — все это придавало ему какого-то озорства, и казалось, будто и в свои двадцать восемь он готов гонять мяч на футбольном поле в Эксетере (его школьной альма-матер).
Но, когда он подошел и сел за стол, я поймала себя на том, представляю его солидным банкиром, каким он станет лет через двенадцать, когда молодецкий лоск; сменится степенностью и респектабельностью. И уже не останется ни тени мальчишества, ни огонька восторженности.
Что-то не так, дорогая?
В его голосе сквозило беспокойство. Я вышла из своего тревожного транса и наградила его теплой, любящей улыбкой:
Просто задумалась, милый.
Бьюсь об заклад, она сочиняет сюжет следующего рассказа, — сказал он, обращаясь к Эмили.
Или мечтает о свадебной церемонии, — произнесла Эмилли с еле заметной иронией, которую мой жених, к счастью, не уловил.
А, так вот вы о чем тут болтали!