— Да уж, — я невольно улыбнулся. — С портсигаром смешно получилось. Если бы вы не напомнили, что он у меня в кармане штанов, я бы так и маялся…
— Я не напомнил. А предложил вспомнить. Это разные вещи, — безмятежно ответствовал Макс. — Фишка в том, что портсигар вы, скорее всего, благополучно оставили в куртке. Но мне удалось убедить вас, что это не так. И как только вы вспомнили, что сунули его в карман джинсов, он тут же там обнаружился. Самый настоящий портсигар, не галлюцинация какая-нибудь. И сигареты в нем самые настоящие. С вишневым табаком. Целиком разделяю ваше к нему пристрастие. Мне с вами очень повезло. А ведь мог бы нарваться на типа, у которого в кармане пачка «Парламента», — и как после этого жить?
— Погодите, — попросил я, изрядно ошалев от его трескотни. — Вы хотите сказать, что сначала портсигара у меня в кармане не было?
— Хочу. Но не могу. Потому что реальность уже изменилась. Человека, который оставил портсигар в куртке, больше нет — при том, что вы, конечно же, есть. Просто теперь у вас немного другое прошлое. И конечно же, совсем иное настоящее. Которое, как я понимаю, устраивает вас — и меня тоже — гораздо больше, чем предыдущий вариант. Прошлое ничуть не менее пластично, чем будущее. Просто свое будущее мы создаем желаниями и поступками, а основной инструмент воздействия на прошлое — память. Но управлять памятью ничуть не сложней, чем взять под контроль собственные желания; на мой взгляд, даже проще. Понимаете?
— Наверное, — вздохнул я.
У меня было двойственное чувство. С одной стороны, я очень хорошо понимал, что он имеет в виду. А с другой — предпочел бы не понимать. Оставить все как есть. Ну его к черту, это тайное знание о пластичности прошлого. Я вовсе не был уверен, что смогу — и захочу — с ним ужиться.
— Эта история с портсигаром очень ко времени, — заметил Макс. — Теперь у вас есть ключ к пониманию того, как все устроено. Вообще все, я имею в виду. А понимание в данном случае — не гарантия, конечно, но хороший шанс взять управление в свои руки. Вам давно пора это сделать.
— В каком смысле? — растерянно спросил я.
Желание мое, можно сказать, исполнилось — я наконец-то перестал его понимать. Но легче мне от этого не стало. Скорее наоборот.
— У истории, в которую вы оказались вовлечены, слишком много авторов, — мягко сказал Макс. — И, как вы сами могли заметить, каждый тянет одеяло на себя. Я хочу сказать, у каждого из них своя версия событий, свои пожелания, надежды и планы насчет их развития, свои представления о реальности. И о вас, конечно же, как о малой, но все же существенной ее части. А вы ведете себя так, как будто вы и есть это самое одеяло. Позволяете всем желающим тянуть вас в разные стороны. Добром это не кончится. Они просто порвут вас на куски.
— Кто — «они»?
— Ну как — кто. Все вольные и невольные участники суеты вокруг ключа из желтого металла. Который лично вам, строго говоря, даром не нужен.
— Уже, кажется, нужен, — вздохнул я. — Азартное оказалось дело. Сам удивляюсь. Если по уму, самое время выходить из игры. Карл заканчивает дела, может сам заняться своим ключом. Но я почему-то совсем не хочу бросать охоту.
— Очень хорошо, что не хотите. Потому что выйти из игры на этом этапе все равно не получится. Поздно, вы слишком глубоко увязли. Но когда желания совпадают с необходимостью — это уже, можно сказать, могущество.
— Прекрасно, — язвительно сказал я. — Значит, могущество я уже обрел. Дело за малым — получить власть над миром.
— Совершенно верно. — Макс был убийственно серьезен. — Прекрасная формулировка. Власть над миром — именно то, что вам сейчас совершенно необходимо. Я, разумеется, имею в виду ваш персональный мир. Пространство, которое вас окружает. События, которые с вами происходят. Людей, с которыми вам приходится иметь дело. Все это должно быть в вашей власти и целиком к вашим услугам — как портсигар.
— Как портсигар, — эхом повторил я.
Удивительно, но мне было ясно, что он имеет в виду.
— До сих пор вы были просто участником событий. Ехали куда пошлют, делали что требуется, слушали что скажут, иногда верили, иногда — нет. Наблюдали, делали выводы, гадали, что происходит, пытались что-то понять — без особого успеха. И это к лучшему. Потому что в вашей ситуации нужно не понять, а решить, что происходит.
— Решить?
— Именно так. Решить и во всеуслышание объявить свою высочайшую волю. Твердо знать: как я скажу, так и будет. В смысле, как вы скажете. Это же ваша история. Вот и продумайте ее в деталях. Для начала решите хотя бы, зачем вам нужен ключ? И зачем он нужен вашему отцу. Что он собирается с ним сделать?
— Ну, тут и решать ничего не надо, — невольно улыбнулся я. — Он собирается открыть Дверь-в-Подвале. А я — посмотреть, что из этого выйдет.
— Так вот. — Для пущей убедительности Макс воздел к небу указательный палец. — Прежде чем посмотреть, что из этого выйдет, вы должны ответить на вопрос: а чего бы вам — вот лично вам — хотелось? Чего вы ждете от этой двери и от этого ключа? Только очень хорошо подумайте. Потому что, напоминаю, как скажете, так и будет.
— В любом случае для начала мне придется придумать, как добраться до оригинала, — вздохнул я. — Пока у меня в кармане только копия.
— Формулируйте иначе, — настойчиво сказал Макс. — На вашем месте я бы ничего не придумывал, а просто решил: хозяин ключа должен его мне отдать. И пусть бедняга сам изыскивает способ уговорить вас совершить эту сделку.
— Даже так? — изумился я.
— Только так. Только так второстепенный персонаж может стать автором собственной истории. Диктатором и тираном, который единолично решает, как будут разворачиваться события. Подобная рокировка мало кому удается, и в большинстве случаев это к лучшему. Но с вами разговор особый.
— Почему?
— Потому что вы умеете водить автобусы, — усмехнулся Макс. — Этого достаточно.
Сказав это, он спрыгнул с дерева и мгновенно растворился в темноте — только что был рядом, и нате, исчез. Я хотел было его окликнуть, но в последний момент передумал. Если уж я теперь сам должен решать, как все будет, вот мое первое решение: хватит с меня болтовни. Хочу назад, в Краков. В гостиницу. У меня там кофе, табак, прекрасная мягкая кровать и телефон. И, вполне возможно, Карл уже набирает мой номер. Самое время нам поговорить, а я сижу, как дурак, на берегу реки Вислы, и вокруг сплошной карродунум — прекрасное определение, звучит гораздо лучше, чем универсальное «черт знает что».
Я спрыгнул на землю и решительно пошел по освещенной редкими фонарями набережной к лестнице, ведущей наверх, в город, где призывно сияли окна домов, фары автомобилей, витрины и гигантская сине-зеленая неоновая надпись «Тяжелый свет Куртейна» над магазином осветительной техники.
Найти отель оказалось проще простого — я сразу же увидел башни Мариацкого костела, ориентируясь на них, вышел к Главному Рынку, обойдя площадь по периметру, обнаружил знакомую улицу — и voilá, никаких проблем.