— У меня все получится, — сказал я вслух. — Вот увидишь.
Карл одобрительно хмыкнул.
Я едва удерживался от искушения написать: All work and no play makes Jack a dull boy. [39] Ситуация была самая что ни на есть подходящая: я уже часа два сидел перед включенным компьютером и тупо пялился на пустой, как моя бедная голова, экран. Останавливало меня только то соображение, что рядом нет никого, способного оценить мое ловкое обращение с цитатами.
Правда, в отличие от Джека Торранса, я не собирался писать книгу. Моя задача была много проще. Этот тип в кепке, Макс или как его там, дежурный Вергилий, явившийся мне в сумрачном лесу, сказал, что в сложившейся ситуации следует выяснить, чего хочу я сам. И тогда, дескать, все будет по-моему. Сомнительная философия, чего уж там, но терять мне было нечего. Почему бы и не решить, чего я хочу? Вреда от этого уж точно не будет, а польза несомненна, пусть даже сугубо психотерапевтического свойства. Это тоже не помешает.
Зная собственное переменчивое настроение, дырявую память и умение искренне полагать любое свое мимолетное решение окончательным и бесповоротным — целых полчаса кряду, пока ему на смену не придет новое, — я заключил, что определяться с собственными желаниями следует в письменной форме. Тщательно их запротоколировать, чтобы не было потом искушения всякий раз заново метаться в потемках собственного сознания, вопрошая себя: так чего же я все-таки хочу? Нет уж, записано, значит, записано, не вырубишь топором. Придется прекратить духовные метания и продолжать хотеть, чего решил. Я всегда высоко ценил силу текста, особенно печатного, и если существует способ в кои-то веки поверить себе на слово, то вот он.
Но это оказалось вовсе не так просто, как я себе представлял. Хотя, по идее, тоже мне проблема — понять, чего хочешь. Желание — до сих пор я был в этом совершенно уверен — весьма агрессивное ощущение. Игнорировать его трудней, чем сформулировать, по крайней мере, так мне казалось всего два часа и полдюжины сигарет назад, когда я включил компьютер, легкомысленно решив: сейчас все быстренько запишу и лягу спать. Ага, как же.
Я встал, распахнул окно пошире, по пояс высунулся наружу, в прохладную, душистую весеннюю ночь. Вдохнул, улыбнулся, выдохнул, улыбнулся еще шире, снова вдохнул. И понял: вот чего-то в таком роде я и хочу. Чтобы так было всегда. Чтобы любое мое действие было простым, радостным, естественным и в то же время совершенно необходимым — как дыхание. И не только мое. Всякое действие. Жизнь. Вообще. Любая. Везде. А все остальное несущественно.
Мне показалось, что я понял что-то очень важное. Бросился к компьютеру и поспешно, не задумываясь, записал: Я хочу, чтобы все исполнилось смысла.
Оказывается, надо было просто начать, неважно, с чего и как. Меня прорвало, я писал торопливо, пропуская буквы и пробелы, все, что приходило на ум, не стыдясь убожества собственных формулировок: «Я хочу чтобы… и пусть тогда… и она… а он… и еще вот…»
Остановился, только когда захотел курить. Перечитал написанное, пожал плечами — а что, все правильно. Ужасно коряво написано, выглядит чертовски наивно, даже глупо, но по сути — правильно. Пусть все так и будет, я только «за». Но если кто-нибудь когда-нибудь это прочитает, я со стыда сгорю. Поэтому немедленно — выделить, удалить, сохранить. Вот так. Очень хорошо.
Передо мной снова был почти пустой экран, почти чистый лист, сохранилась только первая строчка: Я хочу, чтобы все исполнилось смысла. Потому что я действительно хотел этого больше всего на свете. Так сильно хотел, что рука не поднялась удалить это предложение — шесть слов, тридцать букв, пять пробелов, два знака препинания, господи, тоже мне великая ценность. Некоторое время я сердито смотрел на экран, а потом закрыл документ, выключил компьютер, лег в постель, укрылся с головой одеялом и уснул, крепко и сладко, как человек, весь день занимавшийся тяжелым физическим трудом.
Утром я почти не мог вспомнить, что написал в приступе вдохновения. Но особых сожалений не испытывал. Что сделано, то сделано. Ну и потом, если вдруг, чем черт не шутит, жизнь действительно исполнится смысла — на таких условиях я согласен на все. Играю. Сдавайте.
Движения мои были стремительны, как никогда прежде. Душ, бритье, завтрак, сборы, оплата номера — все это каким-то чудом уместилось в несчастные сорок пять минут, один школьный урок, обычно я за это время только и успеваю, что выпить кофе, сетуя на необходимость выполнять еще какие-то действия. И только пулей вылетев на улицу, я немного замедлил шаг, пошел почему-то не в сторону вокзала, а к Главному Рынку, где и остановился как вкопанный, завороженный вкрадчивым звуком трубы.
И чего дальше? — растерянно спросил я себя. Куда теперь? И как?
Честный ответ на этот вопрос звучал примерно так: «А я думал, оно как-нибудь само…» Только теперь я смог по достоинству оценить масштабы разразившейся в моем сознании катастрофы. Мне даже в голову не пришло, что поездку в Прагу следует предварительно продумать, а потом последовательно осуществить. Кажется, я почти всерьез полагал, что окажусь в Праге, как только выйду из гостиницы. Сам или вездесущая и загадочная Мирра Жукотовская за ручку отведет, я, так и быть, согласен. На худой конец наткнусь у входа на Митю, который покается: Марфинька нынче опять это делала, грешен, выследил тебя зачем-то, прости засранца — и распахнет передо мной дверцу своего роскошного автомобиля. И отвезет, куда требуется, еще и спасибо скажет за то, что не очень сержусь.
Словом, я был уверен, что перемещение из пункта Ка в пункт Пэ свершится само собой, от пешехода требуется только быть ко всему готовым и не возмущаться потом, что опять крыша едет, — пусть ее.
Господи, изумленно подумал я, как же можно быть настолько феерическим идиотом. Так и быть, выпей здесь кофе напоследок, а потом — марш на вокзал.
Кофе я, конечно, собирался пить у пани Гражины, в одноименном кафе. Моего серебряного ангела-хранителя на площади пока не было, но я решил — пустяки, сам найду, я вчера хорошо запомнил дорогу.
Но не тут-то было. Вроде бы свернул в нужный переулок, бар «Szara» на углу, перепутать невозможно. И уставленная винтажными стройматериалами подворотня — вот она. И гулкий унылый двор — тот самый, я даже яркую упаковку от конструктора Lego в куче мусора опознал. Все на месте, только никакого прохода между домами нет и в помине. На всякий случай я добросовестно исследовал все подъезды, но ни одного сквозного среди них не обнаружилось. Такие, значит, дела.
— А как же пирожков на дорожку? — обиженно сказал я вслух. И, внезапно развеселившись от звука собственного голоса, махнул на все рукой и пошел исследовать масть дежурного баристы в баре «Szara». Мне выпал брюнет, и эспрессо в его исполнении действительно оказался выше всяких похвал — хоть тут мне повезло.