Выслушав ее, Питер покачал головой:
— Вы не сделали ничего плохого, Хироко — ровным счетом ничего. Беда в том, — что я не могу относиться к вам как к родственнице.
— Мне так жаль, — пробормотала Хироко, опуская голову и пряча от Питера глаза. — Нет, я вела себя дурно, слишком вызывающе. Я была невежлива с вами. — Когда она вновь подняла голову, в ее глазах стояли слезы, и Питеру самому захотелось плакать. — Простите меня…
— О, Хироко, глупенькая девочка! — улыбнулся он и притянул ее к себе — это было все равно, что поймать за крылышки бабочку, такой хрупкой она казалась. — Вы не были невежливы со мной, не совершили ни единого «вызывающего» поступка… Я не могу относиться к вам как к родственнице, — на одном дыхании выпалил он, удивляясь, сможет ли сделать признание, и понимая, что обязан его сделать. — Для меня вы намного важнее… может, я поступаю не правильно, — с волнением продолжал он. — Я… пытался сдержаться, но каждый раз, когда я вижу вас, Хироко… каждый раз… — Он запнулся, и не говоря ни слова, привлек ее к себе и поцеловал. Ее губы коснулись его легко, точно шелк, у Питера захватило дыхание — обнимать ее было восхитительно. Ему хотелось подхватить Хироко на руки и унести туда, где они навсегда окажутся в безопасности. — Должно быть, я сошел с ума, — произнес он, наконец отстранившись от Хироко и словно опьянев от ее поцелуя. Она ответила ему — прежде она никогда не целовалась, но испытывала такие же чувства, как и Питер. — Должно быть, я сошел с ума, — снова повторил он шепотом, — но я люблю тебя… — Он вновь поцеловал ее, совершенно забыв, где находится.
— Вы сошли с ума, Питер-сан, — наконец произнесла она. — Так нельзя.
— Знаю, — горестно подтвердил он. — Для меня это настоящая пытка. Я пообещал себе, что больше не приду сюда, но каждый раз при встрече я вновь понимаю, какие чувства испытываю к тебе. Как такое могло случиться, объясни? — Но они оба понимали, в чем дело, и Питер был готов умереть, лишь бы не оскорбить ее. — Я хочу, чтобы ты все время была рядом. Хочу заботиться о тебе, хочу… вернуться с тобой в Японию, если понадобится.
— О, Питер! — пробормотала Хироко, ошеломленная его словами. Она не представляла, что скажет отец, не могла поверить, что он одобрит ее поступок, однако он всю жизнь старался сделать ее современной девушкой. А влюбленность в американца нельзя было назвать иначе, чем современным поступком. Хироко могла только вообразить, что скажет мать — поведение дочери вызовет у нее отвращение. Даже родственники будут шокированы… Словно прочитав ее мысли, Питер взял ее за руку и нежно поцеловал.
— По-моему, Так понял, что происходит, еще раньше, чем я. Сегодня вечером я признался ему, — честно произнес он.
— Он рассердился? — спросила Хироко, взволнованная мыслью, что Такео может пожаловаться отцу.
— Не рассердился, а встревожился, и я не могу винить его. Похоже, он не удивился — по-моему, уже давно обо всем догадался. Сначала он сравнивал тебя с Рэйко. Когда они познакомились, Рэйко была студенткой, а Так — молодым профессором, на десять лет старше ее. Но у нас все иначе, Хироко, ты и сама это понимаешь, — печально заключил он.
Хироко уже знала, как относятся к японцам, не говоря уже о японках, водящих дружбу с белыми. В штате Калифорния им даже не позволили бы пожениться. Им пришлось бы отправиться в другой штат. Люди враждебно относились к невинным чувствам. — Я не хочу причинить тебе боль. Хироко, не хочу ни за что на свете. Этого я боюсь больше всего. — произнес Питер, снова целуя ее и испытывая головокружение.
До сих пор ни одна женщина не вызывала у него таких чувств, а Хироко была еще совсем ребенком, и ее поцелуи — легкими, едва ощутимыми. Но даже целуя ее, Питер не мог забыть о том, какие испытания предстоят им. Что им теперь делать?
Смогут ли они поступить так, как другие, полагаясь на волю случая, наслаждаясь минутным счастьем? Они еще не знали, к чему это приведет, но чувства обоих были так сильны, что наполняли их нежностью и желанием.
— Мы должны очень серьезно подумать, Питер-сан, — сказала Хироко, вдруг становясь старше и мудрее. Питер почувствовал себя ребенком рядом с ней и в то же время стал мужчиной, одержимым страстью. Если бы он мог, он женился бы на ней немедленно. — Нам не следует делать глупостей, Питер-сан… и может быть, — при этих словах ее глаза наполнились слезами, — может быть, нам придется отказаться от того, чего нам хотелось бы больше всего… Нам нельзя причинять другим боль, Питер-сан… ни в коем случае нельзя, — говорила она, а слезы текли по ее лицу. Питер снова обнял ее, и Хироко поняла, как крепко любит его.
— С вами все в порядке? — крикнул Такео из кухни. В его голосе ясно слышалась тревога. Ни один из них не знал, что ответить. Наконец Питер отозвался, заверив Така, что все в порядке, а Рэйко сообщила, что через минуту принесет кофе. Она до сих пор беседовала о Питере и Хироко с мужем.
Рэйко считала, что им не стоит сдерживать чувства. Так пытался убедить себя, что это никому не повредит, но по-прежнему переполнялся сомнениями.
— Ты пойдешь завтра прогуляться со мной? — беспокойно спросил Питер. — Возможно, мы как следует поговорим… или даже сходим в кино.
Хироко посмотрела на него, не в силах поверить собственным ушам, и наконец кивнула. Она и не мечтала побывать в кино вместе с Питером, ее пугала возможность остаться с ним наедине. Она еще никогда не оставалась наедине с мужчиной, кроме своего отца" но знала, что может довериться Питеру Дженкинсу.
Наконец Рэйко принесла кофе. Все четверо заговорили о планах на Рождество, об университете, и немного погодя Питер попрощался. Он благодарил Рэйко за чудесный ужин, ни на минуту не забывая, что сегодняшние события перевернули его жизнь.
Хироко низко поклонилась ему, как делала всегда, но на этот раз держалась особенно серьезно. Питер пообещал зайти за ней на следующий день. Внезапно им понадобилось много сказать друг другу и о многом подумать. Но прощаясь, Хироко не проронила ни слова и ничего не объяснила родственникам, когда Питер ушел. Она поднялась наверх, думая о нем. Она не представляла, что теперь будет с ними, — как и Питер, который сейчас ехал домой. Оба знали только одно: они покинули тихую гавань и пустились в опасное плавание.
На следующий день Питер заехал за Хироко, и так случилось, что в этот момент никого не оказалось дома. Хироко была одета в темно-зеленое кимоно — этот цвет она считала строгим и пребывала в самом строгом настроении, когда они медленно вышли из дома. Пшер вновь признался ей в своих чувствах и рассказал, как впервые понял, что любит ее Все это было знакомо Хироко. Ее до сих пор изумляли собственные ощущения, но в особенности то, как относился к ней Питер. Каждый раз, видя его, Хироко с трудом боролась с неудержимым влечением. А теперь оба отдались непреодолимой силе.
— Что же нам теперь делать, Питер-сан? — встревоженно спросила Хироко. Ей не хотелось никому причинять боль или предавать родителей. Она приехала в Америку не за тем, чтобы опозорить семью или запятнать свою честь.