— Вы плохо провели праздники, Шерон-сан? — сочувственно спросила Хироко, и рыжеволосая соседка пожала плечами. Она нарядилась в брюки и свитер, в которых, как ей говорили, она похожа на Кэтрин Хэпберн.
— Это уж точно, — ответила она, прикуривая сигарету.
Курить на территории колледжа было строго запрещено, но Шерон плевала на запреты: если выгонят из колледжа — еще и лучше.
— Напрасно вы так делаете, — предупредила Хироко.
Унюхать табачный дым не составляло труда, и тогда им обеим грозили неприятности.
Спустя полчаса, когда одна "из студенток зашла поболтать с Шерон и заметила окурки, она отправилась к старосте этажа и сообщила, что японка, живущая вместе с Шерон, курит Хироко никто не расспрашивал о случившемся до следующего дня, а когда начались расспросы, она побоялась подвести Шерон. Сама Шерон ни в чем не призналась, но и не стала выгораживать Хироко. Хироко оставалось лишь сознаться в том, чего она не совершала. Вернувшись в комнату, она горько расплакалась от обиды.
Вечером позвонил Питер и ужаснулся, услышав рассказ Хироко.
— Ради Бога, немедленно расскажи правду! Незачем брать на себя чужую вину. Почему ты так сделала?
— Но иначе меня возненавидели бы еще сильнее, Питерсан, — прошептала Хироко в трубку, чувствуя себя так, словно опозорила всех близких людей. Питер пришел в ярость от того, что студентка донесла на свою подругу, но еще больше разозлился на Шерон, которая не призналась в проступке, свалив вину на Хироко.
— Что за скверные девчонки! — воскликнул он, вешая трубку, и в который раз пожалел, что Хироко учится не в Стэнфорде.
Он вызвался проведать ее на следующей неделе, так как Хироко не смогла приехать в Пало-Альто, но она отказалась.
Если бы Питер навестил ее на территории колледжа, это дало бы пищу многочисленным сплетням, чего Хироко опасалась больше всего. Питер пообещал вскоре еще раз позвонить ей.
Энн Спенсер вернулась в колледж в конце недели, как раз к экзаменам, и ни словом не перемолвилась ни с Шерон, ни с Хироко.
На следующий день Шерон нарушила режим, бодрствуя после отбоя, выпила и подралась со старшими, так что все равно получила выговор, несмотря на попытку Хироко защитить ее в случае с курением в понедельник. Из-за всего случившегося Шерон не успела подготовиться к экзамену по истории и долго плакалась Хироко, когда завалила его.
Энн не обращала внимания на своих соседок. Она не хотела терять времени, выслушивая их жалобы и сплетни о них. Она слышала о случае с курением, но отказалась что-либо объяснить. Если соседки хотят курить и получать выговоры, ее это не касается. Энн знала, что Шерон курит, но была удивлена, услышав, что Хироко последовала ее примеру.
Как всегда, она держалась отчужденно, занималась в обществе подруг, получала высшие отметки и выполняла все домашние задания. У Энн было множество подруг, в последнее время она все чаще ночевала у них. Она всеми силами старалась не спать в одной комнате с Хироко и Шерон. Старосты, которые обнаруживали ее в чужих комнатах, все отлично понимали и закрывали глаза на нарушение правил.
После праздников неделя показалась Хироко особенно долгой, и в пятницу вечером она пожалела о том, что не поехала в Пало-Альто. Она вновь говорила с Питером по телефону и не переставала обдумывать их разговор в День благодарения. Она до сих пор не могла поверить признаниям и поцелуям Питера. Вспоминая о нем все выходные, она написала родителям письмо, решив упомянуть о Питере, но в конце концов отказалась от этой мысли. Родители только встревожатся, к тому же будет трудно объяснить им то, что и сама Хироко толком не понимала. Разделенные тысячами миль, они начнут волноваться, и потому Хироко рассказала им лишь о праздновании Дня благодарения с семейством Танака.
В субботу она пораньше легла спать. Энн, как обычно, отсутствовала, а Шерон сидела в другой комнате, курила и потягивала джин в компании девушки, которую Хироко знала, но недолюбливала. Хироко испытывала лишь облегчение оттого, что они решили устроить себе праздник не в ее комнате. Ее до сих пор мучили угрызения совести за полученный выговор.
Утром в воскресенье Хироко отправилась играть в теннис с тремя другими девушками. Они держались вежливо и дружелюбно. Поначалу одна из них смутилась, увидев Хироко, но уже через несколько минут не стала отказываться от игры. Такое случалось зачастую: сначала люди были недовольны присутствием Хироко, тем, что она иностранка, да еще японка, но, узнав ее поближе, успокаивались. Некоторые из студенток были просто не в силах преодолеть предубеждение — особенно девушки из Сан-Франциско. Они славились своей ненавистью к японцам — кстати, чаще всего сами они происходили из простых семей. Род Хироко был очень древним, а ее родители — более образованными, чем у большинства студенток. Отец Хироко мог проследить свою родословную вплоть до четырнадцатого века, а ее мать — еще дальше, но ни одной семье не удалось разбогатеть, подобно Спенсерам.
Хироко и ее партнерша выиграли партию. Девушки выпили лимонаду в кафетерии, дружески болтая об игре. Они сказали Хироко, что не прочь вновь поиграть с ней, и впервые за три месяца она почувствовала себя так, словно оказалась в кругу друзей и решила, что, возможно, с соседками по комнате ей просто не повезло.
Около одиннадцати часов она вернулась в комнату переодеться, когда полчаса спустя вышла из душевой, услышала чей-то вопль. Решив, что произошел несчастный случай, Хироко без колебаний схватила халат, набросила его, не тратя времени на вытирание, и поспешила в коридор. Его заполняли группки девушек, у некоторых из них были радиоприемники, и большинство плакало, особенно уроженки Гавайских островов.
— Что случилось? — встревоженно спросила Хироко. Она ничего не понимала; девушки выглядели перепуганными и взволнованными, а снизу, с лестницы, доносился чей-то исступленный крик. Хироко силилась понять, в чем дело. Похоже, ее вопроса никто не расслышал.
— Нас бомбили! — крикнул кто-то. — Бомбили! — Кто-то снова завизжал, Хироко выглянула в окно, но ничего не увидела. Одна из девушек повернула к ней заплаканное лицо и произнесла:
— Разбомбили Перл-Харбор. — Девушка явно не представляла, где он находится, но, взглянув на бледных гавайянок, Хироко поняла, в чем дело., — Это на Гавайях, — ответила она кому-то.
— Японцы бомбили Перл-Харбор! — Хироко ощутила, как ее сердце закаменело.
— Не может быть! — воскликнул кто-то.
— А если они высадятся здесь? — Вдруг все заплакали, закричали и бросились бежать. В коридорах колледжа святого Эндрю воцарилась суматоха, и Хироко никак не могла понять, что произошло. В точности об этом никто не знал. Но, по-видимому, японцы совершили два налета на военные базы США на Гавайских островах. По слухам, были уничтожены все самолеты американцев, потоплено много кораблей, а еще больше сгорело. Бесчисленное множество людей было убито и ранено, и хотя подробностей еще никто не знал, потери американской стороны были более чем серьезны и объявление войны стало вопросом нескольких часов. Больше всего девушки опасались, что те же самые бомбардировщики уже летят к Калифорнии.