А Рита тем временем уже деловито зашуршала бумагами, демонстративно не интересуясь испуганно пыхтящим Николаем. Для закрепления эффекта она сняла трубку, потыкала пальчиком в мягкие кнопки, набрав домашний номер, и, слушая тягучие гудки, резко проговорила:
– Виктор Тимофеевич, это Завьялова. У меня форс-мажор. Похоже, что кандидатура директора филиала, за которого я хлопотала, отпадает.
Коля тихо застонал и принялся отчаянно жестикулировать, боясь подать голос в незримом присутствии какого-то могущественного Виктора Тимофеевича, решавшего его судьбу на том конце провода.
– Ага…ладно. До свидания. – Рита положила трубку.
– Что он сказал?! – крикнул Коля, бросившись к столу.
– Ты еще здесь? – нахально изумилась Маргоша.
– Риточка, я всю ночь не спал. Я тоже жить без тебя не могу…
– Что значит, тоже? – Она уже тихо пятилась, заманивая Колю в глубь вражеской территории.
– Как и ты!
– Я? Не понимаю.
Они поменялись ролями, но не ступеньками, поэтому Маргоша так и продолжала разглядывать подопытного Колясика, как гурман устрицу.
– Я люблю тебя. – Он пылко грохнулся на колени, сообразив, что если срочно не перетянет одеяло на себя, то не просто будет спать с голыми ногами, но и, вероятнее всего, будет вообще спихнут на пол. – Я тебя полюбил, как только впервые увидел.
«Впервые увидел» больно укололо Ритино самолюбие, но она смолчала, с брезгливым интересом разглядывая рыцаря, пачкавшего колени форменных брюк.
– Я жить без тебя не могу, – уже менее уверенно добавил Коля, тяготясь безответной тишиной.
Рита подперла щеку и лениво поддержала игру:
– И что ты предлагаешь?
– Что я могу тебе предложить? – пафосно взвизгнул Коля, заставив Маргошу тревожно покоситься на дверь. Девицы могли подумать, что она его тут бьет или что-нибудь похуже. – Тебе, такой недоступной, такой необыкновенной, я, простой курьер…
Последовавшая за этим самобичеванием пауза подразумевала дополнение, которое Рита не замедлила внести:
– Ну, это вопрос решаемый.
И тут Колю понесло. Он начал декламировать ей все стихи, осевшие в его голове со времен учебы в школе. Их было немного, но Коля читал их с таким вдохновением, что Рита с большим сожалением прервала его на строках Твардовского:
Зачем мне орден,
Я согласен на медаль
– Когда ты поговоришь с женой?
– Хоть сейчас! – погорячился Коля.
– Тогда давай так. Езжай домой, бери вещи, говори с женой, и вечером я жду тебя у себя.
– Я адрес не помню, – проблеял Колясик, плохо соображая.
Рита возвращалась домой в предвкушении расплаты. По ее плану Коля должен был переночевать у нее только один раз. Если Танька не принесется завтра на работу изымать супруга, то Рита сама позвонит ей и вызовет на откровенный разговор. Она продумала все, даже заказала столик в кафе, но, конечно, больше всего ей хотелось, чтобы Таня пришла в офис. Увидела, кем стала растоптанная и униженная подруга, а Маргоша могла бы разговаривать с ней, сидя в своем кабинете, облокотившись на дорогущее кресло, глядя сверху вниз. И именно здесь она великодушно махнет рукой и предложит забирать свое сокровище, поскольку оно ей не подходит.
И пусть они визжат и разбираются в холле. Охрана выведет.
К концу дня Николай приперся в офис без вещей. Рита напряглась и вопросительно посмотрела на него. Вид у Колясика был виноватый и побитый, как у собаки, сделавшей лужу на ковре в ожидании хозяина.
– Давай я к тебе без вещей перееду, – предложил он, трусливо шныряя глазами по стенам кабинета.
– А что, не поделили? – понимающе хмыкнула Маргоша.
Он тревожно промолчал, и Рита напряглась:
– Что опять?
– Все в порядке.
– А где вещи?
– Дома.
– Дома у меня или дома – где?
– У меня.
– Ты не партизан на допросе, давай излагай членораздельно! – обозлилась Рита.
– Я не стал брать вещи.
– Решил оставить ей на память свои старые портки и жеваную зубную щетку?
– Не хочу оттуда ничего брать. Начинаю новую жизнь, – неожиданно повеселел Николай, избегая подозрительного Ритиного взгляда.
Во-первых, ей это не нравилось тем, что Татьяна не пережила тягостную сцену сбора и дележки вещей и наверняка не успела сказать бывшему супругу много добрых слов, а во-вторых, ее совершенно не прельщала перспектива покупать Николаю всякие трогательные мелочи типа зубной щетки и бритвы, ознаменовывавшие его вступление в новую жизнь.
– Ты ей сообщил? – на всякий случай уточнила Маргоша.
– Конечно. – Николай поник и сморщился, как гриб-дождевик, долго простоявший на солнцепеке.
– Ну и?
– Все нормально.
С грустью констатировав, что Николай, как ни странно, оказался не из болтливых, и подробностей семейной разборки ей уже никогда не узнать, Рита с раздражением вспомнила, что ей предстояло ночевать под одной крышей с этим подлецом, который причинял неудобство одним фактом своего существования, не говоря уже о суете и нервотрепке, связанной с необходимостью отмщения.
Заставив себя улыбнуться, она пожала плечами и неуверенно произнесла:
– Ну что? Едем домой?
– Может, отметим начало нашей совместной истории?
«Истории, – с отвращением подумала Рита. – Для него это так и осталось историями, кратенькими, ничего не значащими. Вся его жизнь – сплошной сборник анекдотов про глупых девиц и доверчивых мужей».
– Ритуля, ты меня слышишь? – Он присел, смешно раскорячившись, и заглянул ей в глаза. – Я предлагаю отметить наше воссоединение.
«За мой счет», – мысленно засмеялась она, но вслух веселиться не стала, задумчиво протянув:
– Что-то я так сегодня переволновалась, что есть совершенно не хочется.
На обратном пути Рита с удовольствием слушала голодное бурчание в животе присмиревшего пассажира. Добила она его легким фруктовым салатиком перед сном. Судя по печальному взгляду, которым Коля ласкал холодильник, фруктов его организму было явно недостаточно.
На следующий день Татьяна не появилась и не позвонила. Это совершенно сбивало планы Маргоши, уже назубок выучившей обличительную речь. Пришлось звонить самой.
Сердце билось, как сумасшедшее, ладонь, прилипшая к трубке, вспотела, а в горле что-то мелко дрожало, мешая сосредоточиться. К телефону подошла какая-то старуха:
– Кого?
– Здравствуйте, мне бы Татьяну. – Голос предательски срывался, не демонстрируя даже зачатков металлической уверенности, запланированной накануне.