– Можете ехать, сэр, – добавил Юстас. – Хорошего дня.
Мужчина медленно уехал. За все время он не произнес ни слова.
Вот так. В жизни каждого ученика на Черепашьем острове наступает момент, когда ему приходится научиться навыкам проведения Помоечных экспедиций. Большинство учеников берутся за это дело с удовольствием, как крысы на свалке, с удовольствием используя возможность совершить вылазку в город и показать свое «фи» обществу таким вот ренегатским способом. Они называют эти маленькие экспедиции «помоечным шопингом», и, когда кабачковое пюре составляет меню четвертую неделю подряд, запретные плоды из мусорки начинают казаться им деликатесами. Вот почему на Черепашьем острове мне приходилось есть самую разную пищу. Нет, были, конечно, чудесные домашние имбирные коврижки с домашним персиковым маслом. И великолепный шпинат прямиком с огорода. Но я также пробовала там и такие необычные для Аппалачей продукты, как ананасы, кокосы, шоколадный пудинг, а один раз даже нечто в пластиковой упаковке с надписью «Изысканные белоснежные рожки со сливочной начинкой».
«За все те месяцы, что я здесь живу, – сказала мне Кэндис, – я так и не поняла, за счет чего мы выживаем. Честно, не знаю, как мы живем. Помоечные экспедиции выручают лишь отчасти, а зимой мы голодаем. Иногда люди привозят нам еду, и это, конечно, здорово, потому что покупать ничего не разрешается. Я тут с самого приезда заведую готовкой, и я потратила деньги Юстаса всего дважды, да и то на самое необходимое – кукурузную муку, растительное масло, перец. Не считая этого, перебиваемся чем можем».
Как-то раз я спросила у Кэндис, из чего она печет свой вкуснейший хлеб, и она ответила: «Из муки с отрубями». Потом зачерпнула пригоршню какой-то мелкой крупы, которую хранила в старой банке из-под кофе, и сказала: «Ну и всегда добавляю в тесто что придется. Вот это раздобыла в лошадиной кормушке в амбаре. Не знаю, что это, но вкус у хлеба получается особенный, и хлеб дольше не черствеет».
Однажды я помогала Кэндис готовить на летней кухне, когда вошел Джейсон.
– Эй, Джейсон, – сказала она, – ты не мог бы передвинуть куда-нибудь Проныру Китти?
Проныра Китти была кошкой, которая лучше всех ловила мышей: настоящая работяга, которая обычно рыскала в амбаре или сидела на одном из верхних шкафов в летней кухне. Тут я поняла, что давно уже не видела Проныру Китти.
– А где она? – спросил Джейсон.
– Правда, где? – спросила я в свою очередь.
– Под корытом с водой, – ответила Кэндис. – Собаки все время там валяются и сдвигают корыто, а воняет она ужасно.
Я заглянула под корыто с водой и поняла, почему Проныра Китти давно не попадалась мне на глаза. Потому что она превратилась в разложившийся, зловонный безногий трупик. Кэндис рассказала, что как-то ночью, несколько недель назад, рысь порвала Китти. С тех пор ее растерзанные останки кочуют по Черепашьему острову, перетаскиваемые с места на место различными его обитателями. Джейсон поддел кошку палкой и забросил ее на жестяную крышу, чтобы подсохла на солнышке и собаки не достали.
– Спасибо, Джейсон, – кивнула Кэндис. Потом шепотом добавила: – Не понимаю, почему мы ее просто не съели. Обычно Юстас заставляет нас съедать всех животных, что тут помирают.
Как-то раз я случайно подслушала, как Юстас говорит по телефону со звонившим из самого Техаса молодым человеком, который хотел записаться в ученики на Черепаший остров. Парня звали Шэннон Нанн. Он вырос на ранчо и утверждал, что всю жизнь занимался сельскохозяйственными работами. Еще он умел чинить автомобильные моторы. И был профессиональным спортсменом, жутко дисциплинированным. Юстас обычно пытается не строить радужных надежд, но одни только эти факторы делали в его глазах Шэннона Нанна на тысячу процентов более перспективным учеником, чем толпы витающих в облаках романтичных и беспомощных университетских детишек, которые нередко приезжали на Черепаший остров, «даже не зная, как открыть дверцу машины». Шэннон сказал, что узнал о Юстасе из журнала «Лайф», и звонит потому, что хочет поставить перед собой новую трудную задачу. Если бы он смог научиться жить среди природы, то, может быть, сумел бы сбежать от обмельчавшей современной американской культуры, где все «утопают в самодовольстве».
Начало показалось Юстасу обнадеживающим, и он стал объяснять Шэннону, чего ждать от жизни на Черепашьем острове. Это была прямолинейная и честная речь, длившаяся целый час.
– Я не такой, как все нормальные люди, Шэннон, – сказал Юстас. – Многие люди выясняют, что со мной тяжело ладить и тяжело работать. Я высоко поднимаю планку и не распыляюсь на похвалы сотрудникам. Бывает, что люди приезжают и думают, что уже обладают ценными навыками, но на меня трудно произвести впечатление. Если вы приедете, то должны будете вкалывать. Черепаший остров – не школа. Здесь нет классов. Это и не курс выживания. Я не буду брать вас в лес, чтобы несколько часов в день учить навыкам выживания в условиях дикой природы по определенной программе. Если вам нужен такого рода опыт, то, пожалуйста, не приезжайте сюда. Предостаточно других мест, где ваши потребности и желания будут ставить на первое место. Есть Outward Bound, [67] есть Национальная школа экологического лидерства. [68] Вы платите деньги, они вас учат. Со мной всё иначе. Я не стану учитывать ваши потребности и желания, Шэннон. У меня на первом месте потребности этого заповедника. Работа, которую я буду вам поручать, нередко монотонна и скучна, и вам наверняка покажется, что вы ничему не учитесь. Но обещаю: если вы выдержите ученическую программу по крайней мере в течение двух лет и будете делать то, что я скажу, то приобретете основательные навыки, которые помогут вам достигнуть такой степени самодостаточности, какая почти неизвестна нашей культуре. Если в течение нескольких месяцев я буду видеть, что вы хотите учиться и можете работать, я стану посвящать конкретно вам больше времени. Но всё это будет происходить очень медленно, и я всегда буду главным…
Юстас помолчал и продолжил:
– Я говорю вам всё это, потому что устал. Устал из-за того, что люди приходят ко мне с настроем, совершенно отличным от того, что я только что вам обрисовал, а потом уходят разочарованными. Поэтому я хочу сразу объяснить всё как можно яснее. Я буду требовать от вас гораздо больше, чем вы когда-либо требовали от себя. И если вы не готовы вкалывать и делать все так, как я говорю, тогда, пожалуйста, оставайтесь дома.
– Понял, – сказал Шэннон Нанн, – и всё равно хочу к вам.
Шэннон приехал через месяц после этого разговора, готовый «вкалывать». Он признался, что никогда еще не был так взволнован. Этот молодой человек отправился в леса, чтобы обрести духовную целостность, – и он верил, что нашел своего учителя. Шэннон хотел, по его собственным словам, «испить из источника, который, если найти его однажды, никогда больше не иссякнет».