Он все-таки оглянулся. Амадея вымученно улыбалась, протягивая руки, словно пыталась остановить его.
— Руперт… я люблю тебя.
Слова сами слетели с языка, но она не могла и не хотела больше таить их в себе.
Руперту словно плеснули холодной водой в лицо. Он на секунду замер, резко вскинул голову и бросился обратно.
— Ты правду сказала?
— Да… понимаешь… я знаю, что…
Амадея беспомощно показала на сбои неподвижные ноги. Вид у нее был такой, словно настал конец света. Сердце ее куда-то покатилось, а Руперт все молчал. Она уже хотела сказать, чтобы он забыл о ее словах, когда медленная улыбка осветила его лицо и зажгла свет в глазах.
— Ну же, не стоит так грустить! Я ведь тоже тебя люблю, и ты это знаешь. Мы все обсудим, когда я вернусь… только не передумай.
Руперт крепко поцеловал ее в губы, погладил по щеке и ушел. Невозможно поверить, что с ним случилось такое!
Амадея тоже долго не могла прийти в себя. Неужели это правда?
Руперт всю дорогу улыбался своим мыслям. Он успел махнуть Амадее на прощание рукой, и она помахала в ответ и послала ему воздушный поцелуй.
Он давно исчез, а она все сидела на солнышке, молясь о его возвращении. Там, на небе, кто-то принял решение за нее.
Время в отсутствие Руперта тянулось бесконечно. Сначала Амадея, не находившая покоя, упорно твердила себе, что все будет хорошо. Но прошло две недели… три… четыре… и она запаниковала. Правда, Руперт не сказал ей, сколько времени его не будет, но к октябрю Амадея поняла, что дело плохо. Не в силах больше ждать, она позвонила в справочную службу британской разведки. Там записали ее просьбу и обещали перезвонить. И действительно, в начале ноября с ней связался какой-то офицер. Он почти ничего не сказал, не объяснил, куда вылетел Руперт, и только сообщил, что о нем давно ничего не слышно».
Несмотря на недомолвки, Амадея прекрасно его поняла. Значит, связь с Рупертом потеряна, и он, по всей вероятности, числится пропавшим без вести.
Она едва не упала в обморок, но должна была держаться ради детей. Бедняги уже однажды теряли родителей, и Амадея не хотела, чтобы они решили, будто и Руперта больше нет. Пока ничего не известно, и лучше их не волновать без причин.
Она никогда еще не молилась так истово. И сейчас была особенно рада, что сказала Руперту о своей любви. Потом, когда он вернется, они поговорят об этом.
Командование Руперта пообещало немедленно позвонить, как только будут получены какие-то известия о нем.
Чтобы окончательно не потерять рассудок, Амадея стала еще больше заниматься с детьми. Она объяснила им, что папа Руперт будет рад, если они сделают ему сюрприз, организовав свой оркестр. Раздобыв инструменты, она сама села за пианино и сказала, что они будут еще и петь для папы Руперта. Конечно, до профессионалов им было далеко, но все увлеченно работали, и это немного отвлекало Амадею.
После месяца упражнений оркестр звучал довольно слаженно.
Как-то вечером они репетировали; Ребекка сидела у Амадеи на коленях. Малышка устала, хотела спать и усердно сосала пальчик. Она была простужена и петь не могла. Немного послушав, Ребекка капризно проговорила:
— Перестань притоптывать, мама! Ты все время меня толкаешь!
Амадея от неожиданности онемела. Дети, один за другим, опустили инструменты.
Стоявшие в переднем ряду услышали слова Ребекки, а остальные хотели знать, в чем дело и почему у Мамадеи такой вид.
— Попробуй еще раз, мама, — мягко попросила Берта, и все дружно уставились на ее ноги. Оказалось, что Амадея действительно может слегка притопнуть и даже подвигать ногами. Она была так занята детьми и тревогой за Руперта, что не заметила улучшения.
— Ты можешь встать? — спросил один из близнецов.
— Не знаю, — испуганно пролепетала она. Дети столпились вокруг, и Йозеф протянул ей руки.
— Давай! Если уж могла взорвать поезд, ходить тоже сможешь!
Что же, он прав.
Амадея медленно-медленно поднялась, опираясь на подлокотники инвалидного кресла, сделала робкий шажок и едва не упала. Иоганн успел ее подхватить. И все же она сделала его, этот шаг!
Дети наблюдали за ней округлившимися от волнения глазами. Она шагнула еще раз, еще…
После четвертого шага Амадее пришлось сесть. Ее трясло от слабости, от безумной усталости. Но она ходит!
По щекам девушки бежали слезы, а дети смеялись и хлопали в ладоши.
— Мама может ходить! — радостно выкрикнула Марта. После этого дети каждый день заставляли ее тренироваться под музыку. Они играли. Она ходила. Постепенно пройденное расстояние увеличивалось. Мышцы становились все крепче.
К началу декабря Амадея с помощью одного из старших мальчиков уже могла медленно обойти комнату, и хотя все еще нетвердо держалась на ногах, прогресс был налицо. Но к радости примешивалась горечь: от Руперта по-прежнему не было вестей. Правда, его не объявили погибшим, но ничего нового командование не могло ей сообщить. И поскольку Амадея не была женой Руперта, она не имела официального права наводить справки. Он отсутствовал уже почти два месяца, и Амадея, инстинктивно чувствуя, что ни одно задание для своего выполнения не могло потребовать столько времени, изнывала от тревоги. Может, Руперт ранен и скрывается?
Или его взяли в плен и отправили в лагерь? Если, когда его взяли, он был в немецкой форме, его, возможно, посчитали шпионом и по законам военного времени могли расстрелять. С ним могло случиться все, что угодно, миллион ужасов… И Амадея мысленно перебирала все.
Две недели спустя, не зная, что делать и как отвлечь детей и себя, она решила отпраздновать Хануку. В Англии дети праздновали только Рождество, но на этот раз Амадея сказала, что они отметят и тот, и другой праздник. Ребятишки сделали из бумаги пейсы и показали Амадее, как их скручивать. Вспомнили и разучили ханукальные песни. Оркестр разошелся вовсю, и Амадея увлеченно дирижировала.
На вторую ночь Хануки она принесла свечи, и дети, по обыкновению, столпились вокруг Амадеи в благоговейном молчании, охваченные чувством ностальгии, завороженно глядя, как она зажигала одну свечу за другой. И вдруг случайно оглянувшаяся Ребекка громко охнула.
— Что-то рано вы празднуете Рождество в этом году, — раздался от дверей голос. Амадея в недоумении подняла голову.
— Хануку, — машинально поправила она и только тогда тоже ахнула. В дверях стоял Руперт. Ребята закричали и бросились к нему; Амадея, осторожно переставляя ноги, последовала их примеру.
— Ты ходишь?! — выдохнул Руперт, не веря своим глазам. Его рука висела на перевязи, но в остальном он выглядел здоровым, хотя и сильно похудевшим. Ему пришлось пройти пешком половину Германии, прежде чем он наконец встретился в Эльзасе с бойцами тамошнего Сопротивления. Они-то и помогли вывезти его на родину из маленькой деревушки, затерявшейся неподалеку от Страсбурга. Эти три месяца нелегко дались Руперту. Впрочем, как и Амадее.